А. Петрункевич - Маргарита Ангулемская и ее время

Через два года в журнале Луизы появляется следующая запись:

3 августа 1508 года, в царствование короля Людовика XII, мой сын уехал из Амбуаза ко двору и оставил меня в полном одиночестве.

С этого времени для юного Франциска началась школа придворной жизни. Весь маленький круг его товарищей, будущих его сотрудников и министров, переехал вместе с ним к королевскому двору. В те времена (в XIII–XVI веках) дети рано становились взрослыми и, вероятно, от этого рано и старились. К примеру, на первой же странице мемуаров маршала Флеранжа (Fleurange) мы встречаемся с описанием того, как автор, которому только что исполнилось 9 лет, уехал в Блуа, ко двору Людовика XII, намереваясь поступить к нему на службу. Король, с серьезным видом выслушав речь мальчика, ответил ему:

– Мой сын, вы слишком молоды, чтобы мне служить, поэтому я вас отправлю к Франциску, принцу Ангулемскому, в Амбуаз.

Флеранж возразил королю:

– Я поеду туда, куда Вы мне прикажете. Мне достаточно возраста, чтобы служить Вам и чтобы идти на войну, если Вы того пожелаете (Je suis assez vieil pour vous servir).

Король отправил Флеранжа к Луизе Савойской, графине Ангулемской, и с этих пор между ним и Франциском завязалась дружба на долгие годы. Через несколько лет они, уже вместе, вернулись ко двору, для того чтобы закончить здесь свое воспитание и обучиться военному делу. В чем заключалось это придворное воспитание, можно представить по мемуарам герцога Бульонского, которые хотя и относятся к более позднему времени, но отчасти могут служить и нам.

Я находился при дворе с 10 до 12 лет, воспитываемый и обучаемый моим гувернером. Он обращал мое внимание на самых знатных особ двора, указывая тут же на благородные поступки их и скрывая от меня худые, а если последние бывали мною замечены, он тотчас же отмечал мне их пагубные последствия, дабы я стремился их избегать. У меня не было других учебных занятий, кроме чтения некоторых рассказов, выбираемых для меня моим гувернером, но зато его поучительные наставления мне были очень полезны. Так я провел два года, обучаясь верховой езде, военному искусству и танцам.

После того как мальчик получит лоск придворного кавалера, ему остается только отправиться на войну, чтобы там, на поле брани, выказать свое умение и храбрость, физические свойства, делающие хорошим солдата, и нравственные качества, создающие великого полководца. Военная служба – это цель, к которой стремится всякий дворянин с самого раннего возраста.

Родители юных воинов, конечно, не всегда соглашались отпустить своих сыновей на войну и создавали всевозможные препятствия, вроде того, например, что не давали денег, чтобы снарядиться в поход. Это не помогало. Брантом рассказывает, что молодой Строцци, сын знаменитого маршала (кузена Екатерины Медичи), не имея нужных ему денег, украл у своей матери кое-какую серебряную утварь. Маршал, узнав об этом проступке и о поводе, по которому он был совершен, сказал: во всяком другом случае он повесил бы своего сына за воровство, однако, принимая во внимание, что это было сделано из славного и похвального желания «увидеть войну», прощает его и простил бы еще большее преступление ради сего важного повода. Таково отношение людей той эпохи к войне и к военной службе. Таковы те понятия и взгляды, которые приобретает Франциск при дворе своего дяди; воспитанный в такой атмосфере, он при первой возможности бросится в самый пыл битвы и так же, как его товарищи, будет находить, что единственное достойное его занятие – война.

Королевская резиденция Блуа

Между тем Маргарите минуло 17 лет (в 1509 году). Ее нельзя было назвать красивой, но она владела в высшей степени тем, что называют словом «шарм», и это заставляло современников не замечать неправильность черт ее лица, обрамленного темными волосами. Она очень походила на своего брата и являлась типичной Валуа: как у всех представителей этого рода – ослепительный цвет кожи, длинный нос, карие живые глаза и крупный, немного насмешливый рот. Современники считали Франциска красавцем. Красота Маргариты заключалась не в чертах лица, а в том выражении, которое имело ее лицо; в тех мыслях, которые горели в ее глазах; в той ласковой, доброй улыбке, которая убирала насмешливую складку губ; наконец, в мягком, благозвучном голосе, «будившем все нежные струны сердца».

Высокая и стройная, изящная и величественная в каждом своем движении, она, по словам видевших ее, производила всегда неотразимо чарующее впечатление. Так, Иларион де Кост (Coste) говорит:

Она выделялась не только своими знаниями, но также изяществом своей одежды и красотой своей речи.

Речью она владела в совершенстве. Любила красиво одеваться и при этом была «живой, остроумной и прекрасно образованной». В эпоху, когда во Франции еще не свергли иго схоластики, хотя борьба против нее длилась уже целый век, когда правило «Что по-гречески, то не читается» (Graecum est, non legitur; эта фраза принадлежит знаменитому юристу Аккурцию, который по-гречески не понимал и потому оставлял без объяснения все греческие цитаты) внушалось даже в школах, когда священнослужители с кафедры не стыдились говорить, что «недавно открыт новый язык, называемый греческим, которого следует очень избегать, ибо он порождает все ереси», – в такую эпоху Маргарита с увлечением читала Софокла в подлиннике, интересовалась вопросами теологии и, чтобы лучше понимать их, в конце концов занялась даже еврейским языком под руководством знаменитого ориенталиста (востоковеда) того времени Парадизио, по прозванию Каносса.

В 1509 году Маргарита вышла замуж – не по любви, и даже не по склонности. Ее просто «выдали» за герцога Алансонского, чтобы этим закончить земельную тяжбу между ее братом (как наследником Ангулемским) и герцогом. (Это была первая жертва, которую Маргарита принесла интересам нежно любимого брата. Ей впоследствии еще не раз предстояло жертвовать собой ради прихотей эгоистичного Франциска.) Свадьба состоялась в Блуа с большой торжественностью, после чего молодые уехали в свое герцогство. С этого года и вплоть до Павийской битвы (в 1525 году) и мадридского плена Франциска в биографии Маргариты наступает для нас огромный пробел: не сохранилось почти никаких документов, позволяющих воссоздать сколько-нибудь подробно ее жизнь в этот период, так что приходится ограничиваться лишь отрывочными и случайными сведениями.

В самом начале 1514 года умерла королева Анна. Ее оплакивали только бретонцы и муж, который «надел глубокий траур и плакал 8 дней». Флеранж в своих мемуарах говорит, что смерть эта была очень приятна Франциску, ибо Анна ему во всем противодействовала и не было часа, когда бы эти два дома (королевский и Ангулемский) не враждовали между собой. Мы вполне можем поверить этому свидетельству близкого друга и товарища молодого наследника, хотя оно как будто не согласуется с записью, содержащейся в журнале Луизы: