Георгий Холостяков - Вечный огонь

В Эльтигенский десант Петрова шла, имея уже звание главного старшины, в составе морского батальона капитана Белякова. Она высадилась с одной из первых групп, которым пришлось всего труднее. Путь преградила колючая проволока, кто-то из бойцов крикнул, что тут должны быть мины, что нужны саперы... И тогда медсестра, почувствовав себя старшей и, значит, ответственной за то, чтобы не произошло гибельной заминки, быстро проползла под проволокой, вскочила на ноги и, притопывая сапогами, дважды обежала по кругу то место, где предполагалось минное поле. За мной! - скомандовала она краснофлотцам. Никаких тут мин нет!

Мины все-таки были, совсем рядом. Одну или две кто-то на свою беду задел. Но это уже не могло остановить рванувшихся вперед матросов. Задержка штурмового броска, чуть не возникшая на этом участке боя за высадку, была предотвращена. А на других участках находились свои герои.

На поддержку десантников поднялись илы полковника Губрия. Малахов, начав получать целеуказания от высадившихся на крымский берег корпостов, направил огонь самых мощных батарей на позиции не подавленных еще вражеских орудий. Катера-охотники гасили выстрелами своих сорокапяток немецкие прожекторы.

А мотоботы и баркасы сновали, как челноки, между берегом и теми кораблями, которые не могли подойти к нему сами. Только челноков этих все убавлялось. Некоторые выводил из строя вражеский огонь. Гораздо больше выбрасывало на берег клокочущим накатом, и людям не под силу было быстро стащить их обратно на воду.

Командиры отрядов и кораблей, задерживавшихся у крымского берега с десантниками, всячески искали выхода из положения. Там, где накат был послабее, высаживали бойцов в воду. А иные шли - ради того, чтобы доставить их на берег сухими, - на крайний риск для самого корабля. Старший лейтенант Кращенко ухитрился приткнуть свой катер-охотник носом к отмели так, что по трапу, который держали на руках стоящие в ледяной воде матросы (способ, применявшийся уже не раз), не замочившись, сошли на крымскую землю 60 солдат с оружием - все, сколько их было на борту. Обошлось это, однако дорого: развернутый ветром и волной катер не смог сняться с мели и был потом разбит вражеским артогнем. Экипаж его ушел сражаться на суше.

Наступал рассвет. Держать дальше у того берега корабли, не закончившие высадку, означало бы обречь их на гибель вместе с находившимися на борту людьми. Всем отрядам был передан приказ вернуться в таманские базы.

Поджидая корабли в защищенной береговым выступом бухточке Кротково, я уже знал, что многих не встречу - все отряды имели потери.

Еще до начала высадки, на полпути к Крыму, подорвался на мине катер-охотник, на котором шли командир 1331-го стрелкового полка полковник Ширяев и его штаб... А на исходе ночи с борта МО-44, флагмана 3-го отряда, поступила радиограмма, острой болью отдавшаяся в сердце: Убит Сипягин...

Флагманский катер накрыло залпом вражеской батареи. Двенадцать моряков и армейцев было убито, больше двадцати ранено. Сипягину осколок попал прямо в сердце. Командир катера старший лейтенант Попов, стоявший рядом с ним на мостике, остался невредим. Посчастливилось и находившимся на борту полковнику Гладкову, офицерам штаба его дивизии.

Попов доносил, что пробоины в корпусе заделываются, один мотор действует, и ему было разрешено, передав десантников на другой корабль, вести поврежденный катер в Геленджик.

Николая Ивановича Сипягина, так и не успевшего получить свою Золотую Звезду, похоронили в Новороссийске, на площади Героев. Теперь прямо перед его могилой горит Вечный огонь. А напротив - могила Куникова...

Я не видел Сипягина мертвым и до сих пор представляю только живым. Но верю: знай Николай Иванович, что ему суждено погибнуть, оп не пожелал бы себе иной смерти, чем такая - на корабельном мостике, в трудном бою. Это был моряк в самом высоком смысле слова, истинный рыцарь моря. Штурман дальнего плавания, знакомый с океанскими просторами, он самозабвенно полюбил маленькие сторожевые катера именно за то, что в войну они плавали хоть и вблизи берегов, но больше всех. И доблестным новороссийским катерником навсегда вошел в боевую историю флота.

... Вернувшиеся командиры докладывали на причале об итогах первой эльтигенской ночи - сколько и как десантников высадили, что из высадочных плавсредств осталось на крымском берегу. Выбросило их волной немало: из 1-го отряда - пять мотоботов и баркасов, из 3-го и 4-го - семь, из 6-го - пять...

Рейдовый катер прибуксировал мотобот No 5. В моряке, устало поднявшемся на причал, я узнал Павла Потерю - парторга. Он рассказал, как старшине бота Горчакову удалось одну за другой переправить со стоявших в полумиле от берега кораблей четыре группы десантников - без потерь и сухими. В пятый раз бот все-таки зашвырнуло на камни. Но мотоботчики - под вражеским огнем, по горло в клокочущем прибое - целый час настойчиво стаскивали свою пятерку с камней. И стащили. Лопасти винтов были покорежены, один мотор заглох, и все же бот No 5 совершил до рассвета шестой перевалочный рейс, доставив на плацдарм боеприпасы.

Героические усилия катерников и мотоботчиков помогли десанту, хоть и не полностью высаженному, закрепиться, вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам, на крымском берегу. Больше всех высадил за эту ночь отряд капитана 3 ранга Гнатенко - 620 бойцов и командиров из батальона Белякова и 1339-го стрелкового полка.

Чтобы продолжить с наступлением темноты переброску войск через пролив, требовалось организовать экстренный ремонт тех кораблей, которые могли быть приведены в порядок до вечера, переформировать поредевшие отряды. Поглощенный этими заботами, я по пути в Тамань заехал на наш КП. Тут меня огорошил Нестеров:

- Георгий Никитич, вам известно, что главный десант сегодня не высадился?

Нет, в Кроткове эта тревожная новость дойти до меня не успела. Как выяснилось, на Азовском море шторм был еще сильнее. В некоторых пунктах даже погрузка войск на суда оказалась невозможной, и кораблям, начавшим выходить из других баз, дали в пятом часу утра сигнал возвращаться.

Что и говорить, со стихией иной раз не поспоришь. Но то, что одновременная высадка двух десантов не состоялась и главный - соединения 56-й армии - пока оставался на кавказском берегу, резко ухудшало и без того нелегкое положение десантников у Эльтигена.

На этом первом в Крыму плацдарме находилось к утру немногим больше двух тысяч бойцов и восемнадцать орудий. Старшим начальником там, поскольку ни командиру 318-й дивизии, ни командирам ее полков высадиться прошедшей ночью не удалось, пока что был начштаба 1339-го полка майор Д. С. Ковешников. Как, вероятно, помнит читатель, Ковешников и в Новороссийске оказался на сутки раньше командира своего полка. А теперь майору пришлось временно возглавить высадившиеся подразделения трех полков.