Георгий Холостяков - Вечный огонь

Не успели они спуститься в овражек, отделявший двор от железнодорожного полотна, как из-за насыпи застрочили автоматы. Кто-то из наших ранен. Людвинчук, отличимый издали по худощавой долговязой фигуре, берет раненого под руку. Мы прикрываем товарищей, держа под обстрелом железнодорожную насыпь, из-за которой то там, то тут показываются немецкие каски.

С другой стороны появляется связной от Бороденко. Комиссар передает, что надо отходить - поблизости много гитлеровцев, в Мефодьевке у них и пехота, и танки, и нас легко могут окружить. Вскоре возвращается и подтверждает это сам Иван Григорьевич.

Наконец разведчики во дворе. Ранены уже двое - Бернштейн и Вакке, но оба не тяжело. А фашисты действительно пытаются обойти нашу группу. Отстреливаясь, пересекаем заброшенную стройплощадку, где удары пуль гулко отдаются в наваленных толстых трубах. Откуда-то сбоку открывает огонь танк. Занимать здесь оборону такими, как у нас, силами явно бессмысленно, и мы отходим дальше. Миновав простреливаемую танками улицу, отрываемся в конце концов от противника.

Но от того, что сами не угодили в ловушку, прок еще невелик. Как выяснил Бороденко, немцами занята Мефодьевка, что существенно меняет общую обстановку в городе. Знают ли об этом в штабе контр-адмирала Горшкова? Между тем до его КП в школе No 3 совсем недалеко. И не исключено, что туда еще можно прорваться, взяв левее...

- А что, если на эмке? Не везде же у них танки! - говорит Бороденко.

Мы как раз подходим к кварталу, где укрыли легковую машину. Иван Григорьевич настаивает, что ехать следует лично ему. Чувствуется - это он решил твердо, и я скрепя сердце соглашаюсь. Риск, конечно, немалый, но при успехе получится большой выигрыш во времени: когда-то еще мы доберемся до надежных средств связи!

Обменявшись соображениями о маршруте, мы крепко обнимаемся. Водитель Георгий Цуканов, сняв мешающую ему каску, решительно натягивает бескозырку и включает газ. Уже смеркается. Авось это поможет им проскочить!..

Нам надо было еще разведать обстановку на Стандарте. Миновали базовые продсклады, впереди - бывший наш клуб. Вокруг тихо и пусто. Рядом со мною идет капитан 3 ранга Николай Яковлевич Седельников, по другому тротуару, немного сзади, - еще несколько человек.

За углом послышались шаги, и появилась группа едва различимых людей. Они тоже заметили нас, остановились и окликают по-русски: Кто идет?

Почти не сомневаясь, что это свои, отвечаю:

- А кто вам нужен?

И вдруг оттуда: Хальт! Немцы!..

Все-таки мы успеваем открыть огонь первыми. Однако позиция самая невыгодная - гладкие стены домов, высокий каменный забор. Все инстинктивно отпрянули в сторону. Ищу какого-нибудь укрытия и я. Но, ощутив тупой удар у пояса, где висел запасной диск к ППШ, куда-то проваливаюсь.

Ясность сознания возвращается так быстро, что сразу понимаю: наверное, не прошло и минуты. Лежу на мостовой навзничь, а рядом - два или три немца. Стоят и приглядываются, должно быть считая меня убитым. Я в кителе с нашивками капитана 1 ранга, с орденом.

Не шевелясь, соображаю, что могу сделать. Пистолет далеко, в кобуре выхватить не дадут... И вдруг замечаю на себе автомат. Он на месте - на груди, у самых рук. Еще не сняли, не успели!

Я не знал, способен ли двигаться, стоять на ногах, но терять было нечего. Потом так и не вспомнил: вскочил ли сперва или нажал на спусковой крючок автомата еще лежа. Кто-то из гитлеровцев упал, кто-то шарахнулся в сторону. Засверкали трассирующие пули, хотя выстрелов я почему-то не слышал. Чувствуя странную легкость во всем теле, метнулся, не осматриваясь, в темноту. И повезло - быстро очутился среди своих, спешивших меня выручать. Мы стали отходить дворами. Ощупав себя, убедился, что пулями не задет. Остались лишь звон в ушах и какая-то общая оглушенность, как при легкой контузии.

Чем дольше находились мы в городе, тем очевиднее было, что гитлеровцы, пользуясь отсутствием здесь наших сил, продолжают продвигаться вперед и ночью. Помешать этому взвод штабистов, конечно, не мог. Неприятельскую пехоту, занимавшую новые кварталы, сопровождали танки - мы натыкались на них еще не раз.

Я старался дать себе отчет: где еще в восточной части Новороссийска можно поставить врагу заслон, если, допустим, к утру сюда подоспеют какие-то наши войска? Получалось, что после захвата противником Мефодьевки для этого пригодна лишь Балка Адамовича, разделяющая цементные заводы Пролетарий и Октябрь. Там резко суживается полоса берега между бухтой и склоном горы, и, значит, можно держать оборону не слишком большими силами.

Туда я и повел свой отряд. К полуночи заняли намеченный рубеж. Точнее, обозначили его: бойцов, вместе с примкнувшими к нам в городе, насчитывалось всего несколько десятков.

Наших штабистов было со мной уже немного. Раненых мы отправили в тыл. А кое-кто (в том числе начопер Седельников) потерялся в неразберихе внезапных стычек с врагом на темных улицах. Хотелось надеяться, что товарищи живы и как-то выберутся. Беспокоила судьба Бороденко - удалось ли ему проскочить к командному пункту контр-адмирала Горшкова? А если не проскочил, знают ли там про Мефодьевку?..

Так или иначе, пора было возвращаться на 9-й километр. Все-таки меня никто не освобождал от командования военно-морской базой. И только с нашего КП можно было связаться со старшими начальниками, доложить обстановку, ускорить отправку к Балке Адамовича подкреплений, которые, вероятно, уже высадились в Геленджике, организовать поддержку обороны на новом рубеже береговой артиллерией

Оставалось назначить здесь временного командира, условиться о связи, о сигналах. Не успел я этого сделать, как из-за заводских строений Октября донеслись шорох шагов, легкое позвякиванье металла, негромкие голоса. Прошла минута, другая - и уже не было сомнения: со стороны Кабардинки приближалась воинская часть!..

Я вышел на середину дороги.

- Стой! Кто идет?

Наверное, голос выдавал охватившую меня радость - приблизившийся ко мне старшина из походного охранения широко улыбался. Разглядев нашивки на кителе, он отрапортовал:

- Триста пятый отдельный батальон морской пехоты, товарищ капитан первого ранга!

- Командира ко мне! - приказал я и протянул руку вынырнувшему из темноты высокому моряку в плащ-палатке и фуражке с крабом. - Майор Куников?

Я знал, что именно майор Ц. Л. Куников командует 305-м отдельным батальоном, который отличился в боях на Азовском побережье и последним снимался с Таманского полуострова.

Но рослый моряк ответил:

- Никак нет. Я капитан Богословский.

Оказалось, что это начальник штаба, вступивший в командование батальоном несколько часов назад, после того как Куников получил травму при столкновении автомашин и попал в госпиталь.