Эдуард Хруцкий - Тайны уставшего города

Но это потом, а пока Суслов, узнав о магическом талоне, позвонил министру внутренних дел Николаю Щелокову и поинтересовался, с каких пор механики подсобных цехов получают в МВД оперативные документы.

Николай Щелоков, хоть и был близким другом самого генсека Брежнева, Суслова боялся как огня.

Куда денешься, второе лицо в государстве.

Он почтительно пообещал, что примет меры и доложит. Инспекция по личному составу милицейского ведомства разбиралась в этом три дня. Выяснилось, что эти талоны, не безвозмездно конечно, выдает начальник Московского ГАИ генерал Ноздряков. Но кроме таких персонажей, как Сергеев, он отоваривал талонами нужных людей самого Щелокова.

Поэтому дело замяли, генерала с почетом отправили в отставку и пристроили на хлебное место в Автоэкспорт.

А история с Сергеевым имела свое продолжение.

Через два года после того, как они взяли инкассаторов, Сергеев решил откопать деньги. Он честно поделил их на три доли. Он не крыса и кентов не кидает. Вернутся бродяги, получат долю, а пока он их вполне прилично «грел на зоне».

По своему воровскому опыту Лешка Кабан точно знал, что любые деньги тают с быстротой невероятной. А как они иссякнут, придется вновь идти на дело. И еще неизвестно, сможет он отмазаться от ушлых оперов, как в прошлый раз.

Полный грустных размышлений о бренности земного, Кабан решил отдохнуть в ресторане «Метрополь». Теперь он мог себе это позволить. Деньги были, да и экипировался он по тогдашнему высшему классу, даже часы «Сейко» завел. В общем, стал вполне солидным человеком.

Кабан сел за столик, изучил меню и подозвал официанта. Но не успел он сделать заказ, как на его столе очутились бутылка коньяка «Наполеон», шампанское и ваза фруктов.

— Кто прислал? — удивился Кабан.

— Не велено говорить, — кокетливо потупилась официантка.

Лешка оглядел зал и наткнулся глазами на столик в углу зала, за которым сидел элегантный седоватый человек.

— Твою мать, — охнул Лешка, — это же Туз!

Так сокамерники в СИЗО с почтением называли делового, подсевшего на две недели под следствие. Он отсидел ровно четырнадцать дней и, уходя, сказал Лешке, делившему с ним передачи:

— За мной должок, я добра не забываю.

Урки в камере рассказали Кабану, что это самый крупный цеховик в стране. Человек, ворующий миллионами, пользующийся огромным авторитетом в блатном мире.

И вот сидит Туз, он же Борис Яковлевич Гольдин, за столиком в ресторане.

Я знал этого человека. Он вызывал у меня жгучее профессиональное любопытство. Познакомились мы случайно. Помните песню:

Она была шлягером в конце шестидесятых. Когда вся страна говорила об ударных комсомольских стройках, о возведении новых плотин, о якутских алмазах и нефти Тюмени.

Тогда еще свято верили, что если мы все построим, то и настанет социализм с человеческим лицом.

Я тогда только что вернулся с Абакан-Тайшета. Очерк был напечатан в газете и прозвучал по радио, в общем, поездка получилась удачной.

Тогда самыми модными в Москве точками были два кафе, созданные под патронажем комсомола: «Аэлита» рядом с кинотеатром «Экран жизни» и «Молодежное» на улице Горького.

Там собирались молодые художники, джазмены, поэты, писатели и, конечно, журналисты. Там всегда звучала хорошая музыка, было уютно, вкусно и очень недорого.

Каждый день перед посетителями кто-то выступал. Стихи, новые песни, импровизированные живописные вернисажи.

Меня позвали выступить и рассказать о великой стройке. Я добросовестно двадцать минут пудрил мозги собравшимся о трудовом энтузиазме, а потом настало время молодого певца Иосифа Кобзона.

Когда я отговорил и спрыгнул с эстрады, то сразу же попал в объятия к моему старинному знакомцу Илюше Гальперину. Он потащил за свой стол. Компания сидела большая, мужики, на вид деловые и денежные. Королевой стола была Ляля Дроздова, женщина не только красивая, но и по-своему знаменитая в нашей славной столице.

Рядом со мной за столом оказался весьма элегантный седоватый человек, Борис Яковлевич Гольдин. Мы выпивали, слушали музыку, танцевали.

Когда в кафе начали гасить свет, Илья пригласил всех к себе. Жил он в Лялиной квартире, на улице Горького, в доме, где нынче книжный магазин «Москва».

Деловые сразу стали играть в карты, Ляля с дамами ушла на кухню готовить кофе, а мы с Борисом Яковлевичем уселись в креслах перед журнальным столиком.

— Вы не играете? — спросил он меня.

— Нет. Но даже если бы играл, за стол не сел бы.

— Почему? — улыбнулся Борис Яковлевич.

— А вы посмотрите на ставки, мне за эти деньги год работать.

— Вы правы. У каждого своя работа.

Он начал меня расспрашивать о том, что на самом деле я увидел на сибирской стройке кроме трудового энтузиазма.

И я рассказал ему о тяжелом труде и неустроенном быте, о злоупотреблениях и приписках.

— Жаль, что об этом нельзя написать, — посетовал мой собеседник.

И мы перешли к прозе Ремарка, свежих публикациях «Нового мира», о подпольном вернисаже Эрнста Неизвестного. Борис Яковлевич поразил меня оригинальностью суждений, эрудицией и точным взглядом на культурный процесс.

Появилась Ляля. Она совсем не изменилась с далекого 1952-го, когда я познакомился с ней, не зная, что она в шестнадцать лет стала гражданской женой Лаврентия Берия и родила от него дочку.

Какая странная связь возникла между самым страшным советским вельможей и теневым дельцом Ильей Гальпериным…

— Илья, — сказала Ляля, — закажи ужин.

Илюха пошел к телефону, кстати, было уже три часа ночи. Но он позвонил в ресторан «Арагви» и заказал харч.

Для справки: в те былинные времена в этом ресторане круглые сутки работали три кабинета. Там принимали нужных иностранцев, в них большие чины из КГБ встречались с не менее именитыми осведомителями, туда ночью заезжали отдохнуть от забот чиновники высокого ранга.

Вполне естественно, что на кухне работала бригада ударников комтруда и повара были высшего класса.

И вот трикотажный король Илюша Гальперин позвонил на сей «секретный объект», а через полчаса официанты накрывали нам роскошный стол.

Неплохо жили деловые. Правда, через несколько лет Гальперина расстреляли по трикотажному делу Шекермана и К0, и красавица Ляля вновь оказалась вдовой.

Расстреляли пятерых, человек двадцать получили полные сроки, а Борис Яковлевич Гольдин остался на свободе, хотя следователи КГБ на ушах стояли, чтобы окунуть его в камеру.

Много позже замечательный сыщик, начальник угрозыска страны Игорь Карпец сказал мне:

— Этого Гольдина никто не тронет. Он передаточное звено между подпольным бизнесом и власть имущими.