Эдуард Хруцкий - Тайны уставшего города

После ХХ съезда КПСС к нам начали возвращаться некоторые реабилитированные авторы. Появление И. Бабеля вызвало в Москве подлинный бум.

В книжных магазинах выстраивались змееобразные очереди, чернокнижники на Кузнецком и в проезде Художественного театра заламывали за томик в сером переплете баснословные цены.

И вдруг искомая мною книга совершенно открыто стоит в обычном книжном ларьке. С богатой добычей я пошел вниз по Горького и решил зайти в «Националь» пообщаться с друзьями.

Обеденное время кончилось, и кафе было полупустым, только у окна сидел мой друг, ассистент кинорежиссера Лукова Леня Марягин, а с ним плотный крепенький мужичок в двубортном костюме стального цвета, Исаак Маркович Зайонц, знаменитый деятель с Мосфильма. Когда-то он был директором картины «Веселые ребята».

Я поздоровался. Присел к ним за стол.

— Раздобыли Бабеля? — Зайонц взял в руки книгу. Усмехнулся и начал ее листать. — Вот, послушайте откровения Реба Арье-Лейба.

И Зайонц звучно, по-актерски прочитал кусок из рассказа «Как это делалось в Одессе»:

«…Вам двадцать пять лет. Если бы к небу и к земле были приделаны кольца, вы схватили бы эти кольца и притянули бы небо к земле. А папаша у вас биндюжник Мендель Крик. О чем думает такой папаша? Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях — и ничего больше. Вы хотите жить, а он заставляет вас умирать двадцать раз на день. Что сделали бы вы на месте Бени Крика? Вы ничего бы не сделали. А он сделал. Поэтому он Король, а вы держите фигу в кармане».

Он прочитал, вернул мне книгу и сказал:

— Золотая проза, молодые люди. Сейчас никто так не напишет. А Беню Крика по кличке Король я знал. Вернее, его прототипа. Звали его Моисей Винницкий, а кличка у него была «Мишка Япончик». Я тогда работал в Одесской ЧК и принимал участие в его ликвидации.

Так я впервые услышал о знаменитом одесском налетчике.

Я забыл об этом разговоре и вспомнил его через несколько лет, когда приехал в Одессу в командировку и между делом начал интересоваться судьбой Мишки Япончика.

Одесса. Ноябрь 1918 года.

Красных выбили гайдамаки. А их в свою очередь прогнали части Добровольческой армии. В городе царили хаос, разруха, бандитизм.

Одесса становится зоной французских интересов. Скоро, очень скоро в порт должны войти корабли с солдатами Иностранного легиона, сенегальскими стрелками и морской пехотой.

Но до этого в городе надо навести хоть приблизительный порядок. Нужен человек, который возглавит разрозненные подразделения Белой армии, организует надежную оборону и покончит с бандитами и большевистским подпольем.

Французский консул Энно и знаменитый монархист Василий Шульгин находят такого человека.

Генерал-губернатором Одессы и командующим войсками становится человек с фамилией провинциального актера — Гришин-Алмазов.

Он — генерал-майор артиллерии. Ему тридцать восемь лет. За его плечами две войны — японская и мировая.

Офицеры-добровольцы впервые слышат о таком генерале. Они знают только командира мортирного дивизиона подполковника Гришина. Им неизвестно, что, внезапно став военным министром Сибирского эсеровского правительства, Гришин за несколько дней производит себя в полковники, а потом надевает генеральские погоны.

Он среднего роста, большеглаз, для офицера хорошо образован, решителен и жесток.

За несколько недель он объединяет разрозненные части, создает фронт и начинает наводить порядок в городе.

Круглые сутки по Одессе ходят офицерские патрули. Уголовников расстреливают на месте. Контрразведка вместе с вновь созданной полицией устраивает широкомасштабные облавы.

Однажды Гришин-Алмазов получает письмо. Король одесских налетчиков Мишка Япончик предлагает ему оставить уголовников в покое: «Мы не гайдамаки и не большевики» — и за это обещает не трогать белых офицеров.

У любой войны есть определенные правила. Но это не относится к гражданской. Она всегда порождает беспредел и кровь.

Я не читал этого письма. Но по архивам и воспоминаниям я хорошо представлял Гришина-Алмазова. Офицер, прошедший две неудачные войны, следовательно, человек предельно озлобленный.

После тюрьмы, в которую его упрятали большевики в семнадцатом году, после ожидания расстрела и побега, он ушел в подполье, где под псевдонимом «Алмазов» руководил офицерской боевой организацией.

Когда же против большевиков восстал чехословацкий корпус, он вместе с чешским капитаном Гайдой кроваво давил выступления большевиков в Новониколаевске, Челябинске и Омске. В тридцать восемь лет он успел побывать военным министром в Омской эсеровской директории.

Гришин-Алмазов не щадил ни себя, ни, естественно, других. Это испугало либералов, и его убрали с поста военного министра. Его должность занял адмирал Колчак.

Гришин-Алмазов никогда не прощал обид. Вместе с атаманом Красильниковым и комендантом Омска полковником Волковым они участвуют в заговоре против эсеров и приводят Колчака к власти в Сибири.

Но сделал он это не ради легендарного адмирала, а стремясь отомстить председателю Директории эсеру Авксентьеву и его правой руке Зензинову. При аресте их до полусмерти избили казачки Красильникова.

Он помогал свергать правительства, а тут вдруг — какой-то вор.

Безусловно, письмо короля Молдаванки он посчитал оскорблением своей офицерской чести и объявил Япончика личным врагом. Это был бесклассовый конфликт, разборка двух авантюристов.

Покушений на свою жизнь Гришин-Алмазов не боялся. У него был особый татарский конвой. Семьдесят кавалеристов поклялись на коране в верности генералу.

Начальник контрразведки подполковник Бразуль получил точные указания, и его агентура была четко сориентирована на выявление бандитских притонов и блатхат.

Контрразведка — организация военная, она работала умело и четко.

Через неделю подполковник Бразуль положил на стол генерала рапорт. Были сформированы офицерские отряды. Переодетые в штатское добровольцы проникли на Молдаванку, окружили притоны и забросали их гранатами.

Погибло около пятидесяти бандитов, а сколько непричастных — никто не считал. Война, она и есть война.

Много позже большевистские газеты напишут об этом, как о карательной экспедиции в рабочие районы Одессы.

Но и Япончик не прощал обид. Его люди начали убивать офицеров. В основном окопников, вырвавшихся с фронта в веселую Одессу.

Тогда Бразуль разыскал трех оставшихся в живых опознавателей из почившей в бозе сыскной полиции. В те давние времена, когда не очень надеялись на фотографию и дактилоскопию, в летучих отрядах сыскной полиции служили чиновники с потрясающей зрительной памятью. Они присутствовали при допросах, проводили время в тюрьмах и на пересылках, запоминая лица преступников. Профессия эта в русском сыске считалась весьма почтенной.