Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года

С интересом раненые расспрашивали меня, "доподлинно ли убит турецкий паша, который все егозил на белом коне и понукал своих идти вперед"? Один из раненых добавил: "Артиллерист наш взялся ссадить этого пашу и ловко на него наметил; я сам видел, как попал, и тот зашатался на своем коне". Я утешал моих собеседников, что паша точно убит, что они имели дело с лучшими турецкими войсками, которые 4 года учились драться у черногорцев, герцеговинцев и т.п., что таких солдат у турок уже нет, что набирают теперь дрянь, с которою такие молодцы, как они, всегда справятся. Солдатики были очень мною довольны и весело отвечали на мои пожелания видеть их поскорее в рядах их славных полков. Говорят, что 8 чел. уже выпросились из госпиталя в полки, хотя и не совсем еще оправились. Чего нельзя предпринять с таким народом? От сестер милосердия солдатики в восторге и беспрестанно обращаются к сестрицам. Самый бездушный человек преклонится перед самоотвержением этих женщин и девушек, не брезгающих никаким трудом, неутомимо исполняющих свои трудные обязанности с улыбкою и мягкою рукою, заставляющих забывать страдания и мысленно, душевно переноситься в другую сферу, вспоминать о семейной обстановке, о милых сердцу...

Вчера ездил я верхом на рыжем на освящение болгарской церкви, расположенной на противоположной стороне оврага близ бивака главнокомандующего. Служил отец Никольский, священник главнокомандующего, протопоп (болгарский) систовский и два бедных болгарских священника из соседних деревень, спасшихся от турецкого ножа. Церковь каменная, но иконостас не существует и заменяется самыми бедными литографированными и лубочно раскрашенными краскою изображениями Спасителя и Богородицы и некоторых святых. Ни сосудов церковных, ни Евангелия, ни креста, ни колокола, ни облачений. Черкесы, сожители болгар, не позволяли им освятить церковь. Воспользовались присутствием русских, чтобы довершить дело. Церковь освятили, а иконостас и церковные принадлежности дарует государь.

Государь сам приехал к литургии. Теперь, пока мы будем стоять в Горном Студене, церковные службы будут исполняться в новой, болгарской церкви. Умилительное было зрелище, и минута торжественная для того, в особенности, кто вникает в смысл и последствия совершающегося. Мне приходило на мысль, неужели и эту церковь, освященную в присутствии русского царя, отдадим мы на произвол турецкой администрации и черкесов, как пожертвовали в прежние войны массами болгар и как недавно ради экспедиции Гурко, оказавшейся бесцельною, доставили случай туркам истребить огнем и мечом всю долину Тунджи с христианским населением в 100 тыс. чел. и множеством церквей, обращенных ныне в груду камней. Так как твой облик и мысль о тебе со мною неразлучны, то я, стоя в болгарской церкви, невольно перенесся за год назад, и виделось мне другое освящение, но в твоем присутствии, нашей константинопольской госпитальной церкви. Сколько воды утекло с тех пор и какая разница в обстановке и душевном настроении!

Вчера около полудня государь был встревожен известием, что Осман-паша вышел с значительными силами из Плевно на левый фланг 4-го корпуса, в то время как Мегмед Али оттеснил аванпосты наследника и передовой отряд 13-го корпуса (с потерею у нас до 400 чел.). Опасались, что Зотов не был при войсках, так как его потребовал накануне к себе в Карабию принц Карл. Вместе с тем поджидали возвращения из Шибки Непокойчицкого. Государь тотчас приказал трем флигель-адъютантам ехать в распоряжение Зотова для доставления его величеству известий. Баттенберг, Веллеслей (английский агент) и все иностранные офицеры (три пруссака, два австрийца, швед и даже японец) отправились туда же. Сергею Александровичу с Арсеньевым было приказано государем тотчас же отправляться в Белу и оттуда к наследнику. Оказывается, что позиция, которая была выбрана и укреплена (Поп-Киой) со стороны Эски-Джумы и Шумлы для обороны 13-го корпуса против предполагавшегося наступления Мегмеда Али, никуда не годится. Ею командуют со всех сторон высоты, и наследник должен был отказаться принять сражение на избранной заранее позиции, решившись отвести главные свои силы за дефиле Карабунар, представляющее несравненно большие выгоды для обороны меньших сил против более многочисленных. Вот как у нас все делается легкомысленно. Позицию выбрал по карте Ванновский, а на месте ее укрепил Дохтуров, считавшийся доселе одним из лучших офицеров Генерального штаба и состоящий помощником начальника штаба. Дохтуров храбр, но, оказывается, с "придурью" (toque) или своеобразным взглядом на предметы.

Перед обедом пришло утешительное известие, что две стремительные атаки Осман-паши отбиты Зотовым, успевшим возвратиться. Осман понес большие потери и, надеюсь, удостоверился, что наши позиции (укрепленные) крепки. Наследника оттеснили немного. Из Рущука также было произведено нападение (8 батальонов с кавалерией и артиллерией), но которое было отбито. Я разъяснил государю причину одновременных атак со всех сторон 19-го. Это - день восшествия на престол Гамида, и паши хотели отличиться. Вероятно, лживые телеграммы принесут победные вести в Константинополь, несмотря на неудачу попыток.

Я тебе писал о парламентере, присланном от Мегмеда Али. Он прибыл поздно вечером 18-го, но оказалось, что, кроме бумаг относительно применения положений о Красном Кресте и жалобы на мнимые зверства болгар, у него ничего не было. Виновник мистификации был ни кто иной, как наш знакомый Иззет-бей, польщенный поручением, ему данным, и пожелавший подурачиться на наш счет, заставив себя везти до Главной квартиры главнокомандующего. Он тотчас заявил нашим офицерам, что мне известен и что знаком с Нелидовым и всеми членами посольства. Хотел, чтобы я к нему пошел, но я отказался, заметив, что это слишком много чести для такого мальчишки, который по возвращении к Мегмед Али расскажет, пожалуй, что я поспешил с ним свидеться и завязать переговоры. Николай Николаевич и Нелидов говорили с Иззетом, которого накормили, напоили и отправили под конвоем и с завязанными глазами обратно в повозке. Не постигаю, как можно позволить туркам нас так дурачить. Каждый парламентер будет добиваться разговора с великим князем, и мы считаем себя обязанными исполнять всякое требование иноземца!

С тех пор, как я узнал, наконец, что добрейшая матушка была серьезно больна в Круподерницах, я еще более утверждаюсь в мысли, что ей необходим теплый климат зимою и что ей надо предоставить выбор нашей зимней стоянки. Когда вопрос этот будет окончательно решен между вами, сообщите мне для соображения и соответственного распоряжения.

Жду случая, чтобы переслать тебе фотографии Плоешти, моста, Белы и пр., купленные мною у фотографа, сюда явившегося. Полагаю, что вам приятно будет получить светописное, хотя и неудовлетворительное [изображение] местностей, на которых нам пришлось прожить более или менее продолжительное время.