Лев Успенский - За языком до Киева

В этом-то и заключается главная трудность в подлинном владении языком — в уменье на слух, интуитивно, в соответствии с самим «духом данного языка», определить, какое слово, какой оборот, какая интонация, какой, вспоминая еще раз Л. В. Щербу, стиль речи уместен и какой нежелателен в данной речевой ситуации.

Этот сверхученый термин можно заменить простым русским словом «ударение».

Русский язык отличается от многих других «свободой ударения». То есть как? В нашем языке оно не прикреплено во всех словах к одному и тому же слогу — второму с начала, пятому с конца. В одном слове оно может «падать» на первый слог с начала — «пáпа», а другом — на второй: «погóда», в третьем — на третий: «бурундýк», в седьмом — на пятый: «слаборасширЯющийся»… Такую же лесенку можно построить, если начать с последнего слога и идти к началу слова: «дурачок», «глупышка», «тысяча» и так далее…

Вас это ничуть не удивляет? Вы, вероятно, даже никогда не задумывались над этой странностью! А ведь существует уйма языков, в которых место акцента (ударения) определено строжайшим образом. Так, в германских языках огромное большинство слов несет ударение на первом слоге с начала: вспомним хотя бы фамилии: немецкие — Гёте, Шúллер, Бýзен, Дúзель и английские — Дúккенс, Бáйрон, Джóнсон, Стéфенсон… Правда, мы выговариваем Шекспúр и даже Рентгéн, но англичане и немцы произносят Шéкспир и Рéнтген.

А вот у французов все слова имеют ударные конечные слоги: мамáн, папá, Парú (Париж), Дюмá, Тиссандьé, ПаганЭль… То же самое можно наблюдать и в турецком языке. В польском же еще более странно для нас — все слова несут ударение на втором слоге от конца. Поэтому «самая обыкновенная» наша «вода» у поляков звучит как «вóда», а польское имя Станислáв, которое мы произносим так, как я обозначил, будет по-польски Станúслав; родительный же падеж от него — Станислáва: опять ударен второй слог от конца.

Поэтому немец произносит фамилии наших великих людей по-своему: Тóльстой, Тýргенефф; француз — на свой лад: Пушкúн, Менделейéфф, Тургенéфф. Наши длинные слова, у которых ударяемый слог приходится где-либо возле середины, для них вообще труднопроизносимы, и они непременно перемещают в них ударение, «Градостроительное» (дело) — попробуй выговори! Когда мы перенимаем иноязычные ударения, это делается чаще всего по каким-либо случайным причинам. Нам совершенно безразлично, произнести Шéкспир или Шекспúр, Рентгéн или Рéнтген. Чаще всего переделки объясняются здесь или историческими причинами (имя Шекспир пришло к нам через французскую передачу, через Вольтера), или простой случайностью и неосведомленностью: так, у нас теперь не только аппарат для просвечивания зовут рентгéновским, но даже улицу имени великого физика в Ленинграде именуют «улицей Рентгéна», что уж вовсе никуда не годится!

Иностранцам часто кажется, что русским просто живется, — ставь ударение где вздумаешь. На деле наше положение несравненно сложнее, чем, скажем, у француза или турка. Русскому человеку приходится «в голове держать» бесконечное разнообразие мест ударения, не подчиняющееся никаким видимым правилам. В самом деле, если лóшадь — лóшадь, то маленькая лошадь должна быть лóшадка, а она почему-то лошáдка. Почему?

Как раз в русском языке дело с постановкой ударения обстоит строже, чем во многих других: от перемены места его часто зависит смысл слова: мýка — мукá, зáмок — замóк. Ничего подобного нет во французском, но существенно то, что и для коренного русского вопросы ударения и его места на том или ином слоге слова нередко представляют собой немалую проблему, неверное решение которой выдает малограмотность говорящего. Вспомните ироническое изречение насчет дóцентов и прóцентов. Смысл насмешки, заключенной в нем, как раз и состоял в том, что неправильные ударения на первых слогах слов «дóценты» и «прóценты», которые надлежит выговаривать, делая акцент на их концах, изобличают человека невежественного, не владеющего системой ударения, принятой в литературной речи.

Я сказал — «системой»… Это — желаемое, выданное за сущее. В том-то и дело, что никаких твердых закономерностей русское ударение не представляет (или, может быть, они еще не выявлены), так что желающему расставлять их правильно приходится держать в памяти тысячи всевозможных слов под угрозой быть отнесенным к разряду неучей.

Вопрос ударений особенно жестко стоял в дореволюционные времена. Человека, который бы произнес в те дни названия Аничков мост или дворец с ударением на «а», сочли бы недостойным быть «принятым в обществе»: «Аничков! Так говорят только попы да белошвейки!»

Сейчас к этому мы склонны относиться не столь сурово, но все-таки если вы претендуете на интеллигентность, а говорите: «Куда полóжить мой пóртфель?», ваши действительно образованные собеседники заподозрят вас в преувеличении сведений о вашем образовании.

Правда, бывают слова, в которых допускается и двоякое ударение. Говорят и «твóрог», и «творóг», причем нельзя счесть какое-нибудь из этих произношений неправильным. Спорят, как вернее сказать: áтомный и атóмный, причем нередко вносят в этот спор яростную горячность, когда на самом деле, вероятно, допустимо и то и другое произношение.

Так, например, от существительных «закром», «слалом» мы производим прилагательные с ударением на «а» — «зáкромный», «слáломный». В то же время, однако, от «способ» образуется «спосóбный», а не «спóсобный»…

Человек «культурной речи» будет особенно осторожен при произношении иностранных фамилий: недопустимо называть Тóмпсона — Томпсóном. Бальзáка — Бальзакóм; нехорошо произносить «формýла», «постýлат», «катéт»…

Случается, впрочем, что заведомо неправильное ударение мало-помалу получает «права гражданства» и становится общепризнанным, то есть уже «правильным».

Я приводил выше пример немецкой фамилии Рентген, ставшей у нас именем нарицательным. Во дни моего детства все говорили еще «лучи Рéнтгена», «рéнтгеновский кабинет». Теперь даже в лучших словарях вы найдете ударение над вторым «е»: «рентгéн» вошло во всеобщее употребление. Вот почему культурный в языковом отношении человек, как только ему встретится незнакомое слово, в котором он не уверен, тотчас, прежде чем рискнуть произнести его «при народе», заглянет либо в общий Толковый словарь русского языка (там ударения бывают обозначены), либо в Орфографический словарь (он тоже их указывает), либо же в специальный Орфоэпический словарь русского языка («орфоэпический» — значит «указывающий правильное произношение»).

Конечно, чтобы «заглядывать» в эти словари, надо их иметь, что не всегда осуществимо. Однако надо прямо сказать: не имея возможности наводить справки по словарям, нелегко сделать свою речь культурной.