Анатолий Черняев - Совместный исход. 1973

Но ее очень долго проверяли в КГБ. Это мне показалось странным. Потом прислали короткую записку: «находилась близкой связью с Бурхард» Кто такая Бурхард?... Устно добавили (правда, звонили не мне, а в секретариат отдела), что про ее мужа (Гулыгу) лучше и не перечислять, что за ним тянется. И вообще среда очень подозрительная. «Но за самой Андреевой (Искрой) кроме Бурхард вроде ничего нет».

Я решил наплевать и представил ее в комиссию по выездам. Ее туда вызывали и инструктор невзначай спросил, знает ли она Бурхард. Потом Искра мне рассказывала, что она сначала не поняла и по контексту думала, что это кто-то из деятелей ИКП, и ее проверяют на осведомленность в делах этой партии. Она смущенно ответила, что не знает такого (!) (не поняла, что это женщина).

Потом ей разъяснил инструктор, что речь идет об осужденной за антисоветскую деятельность. Она тем не менее все равно не могла припомнить Берхард. Но сказала, что была знакома с какой-то знакомой родственницы Солженицына. Инструктор, как потом выяснилось, заметил, что она все врет и намеренно запутывает.

На днях мне H.H. Органов, председатель выездной комиссии, позвонил и с негодованием стал говорить, какая Андреева антисоветчица, что она помогала переправлять рукописи Даниэля за границу, что Бурхард - это жена Даниэля, которая тоже в 1968 году осуждена за антисоветчину и т.п. Словом, мы, не можем ее выпустить и собираемся обо всем сообщить в райком.

Я заговорил на басах, хотя Органов старик и большой чин. Я ему сказал, что не верю ни единому слову в этом, так называемом «расследовании», что если б это было так, ее давно бы выгнали из партии (где она, кстати, уже 20 лет), как это сделали с другими, и прогнали бы с работы, что я знаю Андрееву уже четверть века, «живого человека знаю, а не бумажку», и подобные речи о ней ни одной секунды больше слушать не буду. Все это полный вздор.

Искре я ничего этого, конечно, не сказал, но поскольку о том, что ее спрашивали о Бурхард (кстати, оказывается, жена Даниэля - Богораз, а совсем не Бурхард, которая нечто другое, но ни ту, ни другую Искра никогда не знала) я узнал сначала не от Искры, а от самой комиссии. Я посоветовал Искре позвонить инструктору и «ответственно заявить» ему, что она никакой Берхард и никакой жены Даниэля не знала и пусть они ей этого не клеют.

Искра страшно расстроена: в ее официальной биографии появилось такое(!) «пятно». А я боюсь, что они все-таки сообщат в райком. И тогда я своей инициативой ее поездки в Италию стану причиной того, что ей не обменяют партбилета! Ничего себе!..

Пономарев сказал мне сегодня, что он подумывает, не рекомендовать ли меня на директора Института марксизма-ленинизма. Но, говорит, жалко отпускать. А Федосеева надо освобождать от одной из должностей (вице-президента или директора ИМЛ). В ответ я назвал Загладина, который мне не раз говорил, что не прочь бы пойти туда. Но Б.Н. разразился против Вадима, назвав его «вертопрахом». И делал при этом всякие презрительные гримасы. Сказал, что непосредственной причиной его «тогдашнего» указания насчет публикаций замов и вообще работников Отдела был не Ульяновский, а именно Загладин. Перед тем ему, Б.Н.'у Суслов показал целую стопку брошюр, сборников «под редакцией» Загладина и потребовал от Б.Н., чтоб тот прекратил эту «распущенность». И вообще, заключил Б.Н., к Загладину там (!) очень неважно относятся... (при этом он мотнул головой вверх).

Я то со своей стороны думаю, что до Б.Н. дошли какие-нибудь «высказывания» Загладина на его, Б.Н.'а, счет на стороне, а, может быть, и в среде Александрова-Агентова... Что вполне вероятно. У Загладина действительно появился «беляковский» 1оттенок в отношении Пономарева.

19 марта 73 г.

С 8 по 15 марта был впервые в ФРГ. Огромные впечатления всякого рода, пожалуй, самая интересная из моих деловых поездок.

8 марта - Восточный Берлин. Встреча с Гарри Оттом (заместитель заведующего Международным отделом СЕПГ). Обед в партгостинице. Случайная встреча с Сашей Хениным - вторым секретарем КП Израиля, который отдыхает с дочкой в ГДР. Дочь — это подлинное еврейское божество. У мня буквально отвисла челюсть, когда я оглянулся, представленный Марковским, чтоб протянуть ей руку. Кажется, такой красоты женщины я не видывал никогда - ни на картинах, ни в кино, ни в жизни.

Обед. Переезд сквозь «стену» в Западный Берлин. Через час - в Кельне. Вечером — ужин в ресторане с Трамбовским (секретарь Рейнско-Вестфальского обкома), членом ПБ Гердом Доймлих, еще кем-то. Скучно. Первый разговор - первая разведка.

9 марта - беседа в Рейнско-Вестфальского обкоме. Речь, дискуссия. После обеда — в Вупертале на родине Энгельса. Дом партпросвета, в январе выжженный фашистами. Дом, где родился Энгельс, вернее место, где был этот дом, разрушен бомбой. Венок у камня. Дом-музей семьи Энгельса. Сделан муниципалитетом. Очень приличный, но коммунисты урчат, обидно, что не ихний.

10-11 марта - конференция в Кельне. Посвящена «призраку». Но не научный симпозиум, а политическая акция. Я — в президиуме, рядом с Бахманом (председатель ГКП). Доклад Бахмана, мой доклад, доклад Диля - директора какого- то института в Восточном Берлине, доклад главы ЦК СЕПГ. О Диле - 12 раз подходили к нам с Рыкиным участники конференции, чтоб выразить презрение к болтовне, которую он нес, «позорив и нас и свою партию». Характерно, что, не очень оглядываясь, норовили довести это именно до нашего сведения.

Осмотр центра Кельна. Собор! Дом №4711, где был изобретен одеколон. Дом, в котором был процесс «Союза коммунистов». Дом, в котором выступал Маркс.

12 — понедельник. В Бонне. Беседа с послом Фалиным. Держался подчеркнуто просто, но с дистанцией: понимай, мол, кем я назначен и перед кем отчитываюсь (он из брежневской Завидовской команды. Друг Толи Ковалева). Четкость и деловитость ума, отвращение к трепу и общим фразам, несколько наигранная критичность, из которой следует, что все остальные дураки.

Основные его идеи:

Отдали Брандту национальную проблему. Он - национальный герой. У «бороды» (Ульбрихта) была концепция будущей Германии пусть утопическая на сегодня: когда вся Германия будет социалистической, тогда возродится и единство нации. У Хоннекера нет никакой концепции. Он плывет по течению и им крутят приближенные, которые знают, что делают. С одной стороны, они предлагают СССР интеграцию, понимая, что это не будет принято, но выглядеть будет как знак высшей преданности. С другой стороны, они организуют мелкие провокации против политики Брандта: со статусом журналистов, с воссоединением семей (особенно детей), возбуждая ненависть прежде всего у ГДР'овского населения. Впрочем, сами они ничем не рискуют. Потому что едва ли они действуют не по заданиям западно­германской разведки.