Анна Тимофеева-Егорова - Я — «Берёза». Как слышите меня?..

Было всего пять человек, как мне и сказали, да нас двое. Председатель коллегии Шверник попросил Дьяченко рассказать, как получилось, что Егорова сумела сохранить в гитлеровском аду партбилет, а он его отобрал у меня.

Иван Миронович встал, путаясь, начал говорить, что была поставлена задача, что Егорова повела в бой 15 штурмовиков под прикрытием 10 истребителей… Председатель остановил его и сказал:

— Короче, ответьте на мой вопрос.

Дьяченко опять начал что-то рассказывать о моих вылетах, но тут Шверник громко остановил его:

— Хватит! Можете идти.

Иван Миронович вышел, а Шверник, обращаясь к членам комиссии, сказал, что он разговаривал с маршалом С.И. Руденко, в армии которого воевала Егорова последнее время, и тот хорошо отозвался обо мне: «Егорова воевала честно!» И дальше продолжил:

— Товарищ Егорова, мы вас восстанавливаем в партии. Сохраняется ваш стаж. Партвзносы будете платить только с того дня, когда Ногинский райком партии вручит вам новый партийный билет. К сожалению, к Октябрьскому празднику не успеем — осталось всего пять дней.

После этой встречи с боевыми друзьями я стала часто получать письма от однополчан. Прислал письмо и наш комиссар Дмитрий Поликарпович Швидкий. Он рассказывал, что живет в Харькове, работает на тракторном заводе, что вместе с бывшим начальником политотдела корпуса полковником Турпановым разыскивает мой наградной лист, в котором ходатайствовали о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Написали уже во многие инстанции, даже в Президиум Верховного Совета СССР.

В конце письма Швидкий спрашивал меня — смотрела ли я фильм «Чистое небо» Г. Чухрая, советовал обязательно посмотреть, так как этот фильм о моей судьбе и о судьбе таких, как я.

Я много тогда получила писем от однополчан, и все советовали посмотреть «Чистое небо». «Что за фильм?» — думала я и, наконец, пошла в кинотеатр. Помню, смотрела и плакала, а сидящие рядом сыновья шепотом, чтобы не беспокоить соседей, уговаривали меня:

— Мамочка, перестань плакать. Это же кино, это артисты играют…

В те дни меня отыскали метростроевцы. Я вернулась с войны не «на коне», а потому считала ненужным идти — все, наверное, думала я, меня позабыли. Ан, нет. «Литературная газета» напечатала очерк Л. Кашина «Егорушка». Метростроевцы прочли его, а затем позвонили в «Литературку» и кричали в трубку, как рассказывал мне Л. Кашин: «Она же наша, наша первостроитель! Дайте нам ее адрес. Мы думали, что ее нет в живых…» Леонид Кашин дал им мой адрес и вот приехала целая кавалькада метростроевцев во главе с редактором многотиражки «Метростроевец» Татьяной Неволиной и фоторепортером. Затем нагрянули Таня Федорова с Ираидой Волковой. Они пригласили меня на встречу с шахтерами метро. После встречи со мной беседовал В.Ф. Полежаев, «Вася — комсомолец», а теперь начальник Управления Метростоя, Герой социалистического труда. (После кончины Василия Филипповича, в Москве одну станцию метро назвали его именем — «Полежаевская»). Беседовали со мной главный инженер Сметанкин, Федорова. Они расспрашивали о моем житье-бытье и сказали, что будут хлопотать перед Моссоветом о выделении мне квартиры из фондов Метростроя.

Я была бесконечно рада и благодарна «командованию» Мосметростроя, особенно Татьяне Викторовне Федоровой — инициатору этого хлопотного дела.

А письма, телефонные звонки не прекращались.

Редактор журнала «Старшина, солдат» сказал мне по телефону, что в Москву приехал польский писатель Януш Пшимоновский и привез мне письмо из Варшавы. Писатель очень хотел встретиться со мной, и вот, на следующий же день, у нас в квартире за столом сидели подполковник Суворов из журнала «Старшина, солдат» и Януш Пшимоновский.

Пшимоновский прекрасно говорил по-русски. Я поинтересовалась, откуда у него такой чистый говор, без акцента. И Януш рассказал:

— В 1939 году мы бежали от гитлеровцев, оккупировавших Польшу. Наша семья жила в колхозе. Я, мальчишка еще, но уже работал трактористом. К концу войны подрос и добровольцем записался в польскую армию, которая формировалась в Рязани — освобождать от гитлеровцев свою родную Польшу. Вот так и научился русскому языку.

Януш подробно расспрашивал меня о войне, удивлялся тому, что я воевала на штурмовике.

— Это ведь далеко не дамский самолет! Да еще водить в бой мужчин ? Непостижимо…

А письмо мне Пшимоновский привез от польского писателя Игоря Неверли вместе с фотокопиями с западногерманского журнала «Дойче фальширмегер». Неверли обращался ко мне:

Дорогой друг!

Спешу отослать Вам документ, который должен Вас заинтересовать. Полковник Януш Пшимоновский, работая над литературной монографией битвы под Студзянками, прочел в западногерманском журнале «Дойче фальширмегер», №5 за 1961 год, воспоминание бывших офицеров и солдат гитлеровской армии. Один из корреспондентов этого журнала рассказывает о своих переживаниях в районе Варка-Магнушевом в августе 1944 года и о подвиге русской летчицы. Место и время говорят за то, что это были Вы, Анна Александровна. Рассказ свидетеля-врага и фотокопии посылаю Вам.

Шлю самый сердечный привет!

Игорь Неверли Варшава 5.04.1963 г.

Писателя Игоря Неверли у нас в Советском Союзе знают по книге о русском докторе Дегтяреве — «Парень из Сальских степей». Его книги — «Лесное море», «Под Фригийской звездой», «Архипелаг возвращенных к жизни» пользовались заслуженной любовью читателей и в Польше, и у нас в СССР.

Игорь Неверли прошел большой и суровый жизненный путь, перепробовал много профессий. Он много лет работал воспитателем в детском доме, который основал известный польский педагог и писатель Януш Корчик. В годы фашистской оккупации Польши Неверли был арестован гестапо по обвинению в коммунистической деятельности и до конца войны томился в фашистских концлагерях: Майданеке, Освенциме, Бельзене и Ораниебурге. Его не раз избивали — пробили голову, поломали кости, но он выжил и после войны под впечатлением событий тех лет написал повесть «Парень из Сальских степей», посвященную героической борьбе советских и польских патриотов против фашизма. Это был рассказ о людях, которые в страшных условиях фашистского плена сумели проявить высокий героизм и мужество. Достоверность фактов и их высокохудожественное воплощение сделали книгу Неверли волнующим произведением. Свою повесть Неверли начинает так: «Не верьте в ад: бог слишком милосерден. Ад был на земле. Майданек, Освенцим, Бельзен…»

Я, помню, читала эту книгу и плакала о замученных, и радовалась живым… Повесть меня настолько взволновала, что мне захотелось поблагодарить автора книги и попросить у него автограф. И в это время я узнала из газет, что польский писатель Игорь Николаевич Неверли приехал в Москву по приглашению Союза писателей СССР. Я тут же написала ему короткое благодарственное письмо за его повесть и пригласила, если найдет свободное время, приехать в гости в нашу семью.