Анна Тимофеева-Егорова - Я — «Берёза». Как слышите меня?..

Чтобы побыть в воздухе две-три минуты, а остальное время так вот натягивать амортизаторы планера, я ездила в Коломенское, отработав смену в шахте, все лето, каждый день.

К осени на шахте уже в наклонном стволе в ноздри ударил уютный запах теплой сырости, малярки и лака. Добрый запах отделочных работ, верный признак того, что дело близится к завершению, рождал в груди приятные чувства. Ощущение чего-то праздничного, волнительного сопровождало нас и тогда, когда мы шли по почти готовому перрону станции. Кто-то заботливый тщательно выгреб и вымел еще накануне лежащий здесь строительный мусор, убрал с глаз все ненужное, уложил на пол фанеру и рубероид. Вот когда рождалась традиционная чистота московского метро! Первыми ее ревнителями были сами строители. И мы шагали по бетонному перрону осторожно, будто по зеркальному паркету. А ведь стены станции еще стояли «раздетыми». Еще несли и несли тяжелые ящики с электрооборудованием. Еще архитекторы и инженеры прикидывали, что где доделать. В общем, еще требовалась уйма труда, чтобы сказать москвичам: «Добро пожаловать!» Вчерашние арматурщики сегодня займутся облицовкой. Привычное явление для тогдашнего метро. Люди хотели возводить станции от начала до конца, осваивали несколько смежных специальностей. Начальник смены подвел нашу бригаду к одной из стен, возле которой стояли ящики с облицовочной плиткой, носилки с цементным, сказал:

— Вот стоит, понимаете, красавица. Наряд требует. Оденете ее до обеда?

— Конечно оденем!

— Дам распоряжение, чтобы цемент вам шел без перебоя. Договорились?

Со стеной мы управились досрочно и нам всем выдали талоны на ударный обед в шахтерской столовой. Вторую половину смены мы устанавливали красные мраморные плиты и полировали пилоны.

В октябре 1934 года в метро прошел пробный поезд из двух красных вагонов. Какое же было тогда ликование! Мы кричали «ура», пели песни, обнимались, плясали, бежали вслед за вагонами.

Первая поездка в поезде Метрополитена оставляет неизгладимое впечатление. Что творилось под землей 6 февраля 1935 года, когда строители «промчались» через свои тринадцать станций! А 15 мая 1935 года Московский метрополитен был открыт для всеобщего пользования. За ударную работу на метро Московской комсомольской организации была вручена высшая правительственная награда орден Ленина. Большую группу строителей метро тоже отметили орденами и медалями. Замечательной школой мужества, становления характера и закалки стал для нас Метрострой.

… — Ну хватит землю копать, пора браться за ум. Поступай-ка в институт, а пока, я договорился, поработаешь в редакции газеты «Труд». Должность не ахти какая, но зато будешь среди умных и образованных людей, глядишь, повлияют на твой партизанский характер, — заявил брат и отвез меня во Дворец труда на Солянку, где размещалась редакция.

И стала я читать письма рабкоров, читать да определять — в какой отдел отнести. Работа интересная, но мне не хватало коллектива энтузиастов «Комсомолстроя». Так что, «промучившись» в «Труде» четыре месяца, я удрала на строительство второй очереди метростроя, на шахту 84-85 — «Динамо». Только теперь стала работать слесарем по ремонту отбойных молотков и перфораторов, заодно и общественным библиотекарем при шахткоме, а вечерами занималась уже в летной группе. Рабфак и планерная школа были окончены — я получила среднее образование, являлась инструктором-планеристом.

В аэроклубе мы изучали теорию полета, аэронавигацию, метеорологию, «Наставление по производству полетов» и материальную часть самолета У-2. К весне по воскресеньям стали ездить с инструктором на аэродром в Малые Вяземы для наземной подготовки. Садились на Белорусском вокзале на паровичок, электричек тогда еще не было, — и полтора часа до Вязем. Оттуда через лес вдоль речки Вяземки километровый поход до аэродрома.

Наш аэродром!.. Он уже ждал нас — за деревней Малые Вяземы большое, обрамленное лесом, поле. Были построены ангары, служебные помещения, жилой дом — все руками курсантов-метростроевцев. Тех самых комсомольцев, которые по велению сердца пришли в шахты Метростроя, а теперь горели желанием взлететь из-под земли в просторное небо Родины.

Подготовке к полетам мы, курсанты, обучались по небольшой книжечке в голубом переплете. Называлась она «Курс учебно-летной подготовки школ ВВС РККА» или просто КУЛП. Нам строго внушали, что книга эта написана кровью летчиков. В ней были и указания курсанту-летчику по изучению и освоению курса летной подготовки, и общечеловеческие советы.

Возьмем, к примеру, пункт пятый: «Постоянно воспитывать в себе: воинскую дисциплинированность, как на земле, так и в полете; организованность, культурность в работе и в быту; постоянную внимательность даже к мелочам, аккуратность, точность, быстроту в действиях и особенно разумную инициативность при выполнении поставленной задачи». Очень дельные советы!

Тогда мы учили страницы этой замечательной во всех отношениях книги чуть ли не наизусть. Вот, пожалуйста, еще один из ее пунктов: «Не падать духом при временных неудачах: наоборот, при неудачах проявлять еще больше настойчивости, упорства и воли, еще больше работать над преодолением трудностей, при успехе не зазнаваться, не допускать ослабления внимания, расхлябанности, насмешек над товарищами. Помнить, что в летней работе серьезное осмотрительное отношение к каждому полету и занятию, к каждой мелочи необходимо каждому летчику, независимо от его качеств, летного умения и стажа. Нарушение этого правила обязательно кончается поломкой или аварией, соблюдение его обеспечивает постоянную безаварийную высококачественную работу».

Десятки раз мы перечитывали ее страницы перед полетом, перед выполнением очередного упражнения, при подготовке к экзаменам. Учили и «Наставление по производству полетов» — НПП. На аэродроме же первым делом держали экзамен перед механиком по знанию самолета и мотора. Затем, установив самолет на штырь, по очереди садились в заднюю кабину (в передней сидел инструктор) и, действуя рулями, учились взлетать, разворачиваться, приземляться на три точки. Инструктор терпеливо показывал, как проектируется горизонт на различных режимах полета. Для этого мы на руках то поднимали хвост самолета, то опускали, то заносили его в стороны.

Наконец сданы все зачеты, окончена наземная подготовка, и в следующее воскресенье мы должны летать.

Как долго тянется время, когда ждешь… Я уже опять работаю в шахте, в бригаде Залоева, расчеканщиком. Чеканим швы тюбингов (это гидроизоляция тоннелей). Очень трудно чеканить свод тоннеля — устают поднятые вверх руки с чеканочным молотком. К тому же вода льется сверху прямо в рукава и по всему телу. Стоишь, как под ливнем. Когда чеканишь лоток тоннеля, трудности возникают другие. Нужно убрать много мусора, земли, все это унести на носилках и ведрах к стволу в вагонетки. Затем очистить от грязи болты, швы тюбингов и тряпками протереть их досуха. Затем пескоструйным аппаратом прочистить швы, продуть сжатым воздухом и уже только тогда начинать чеканочным пневматическим молотком закладывать в швы свинец и утрамбовывать раствор. Работа наша считалась вредной, то и дело буфетчица подвозила нам молоко прямо к рабочему месту и заставляла пить — сколько сможем!