Николай Исаенко - Вижу противника !

Летный состав 611-го полка под руководством майора Александра Степановича Чугунова и командиров эскадрилий старших лейтенантов А. А. Куксина и Н. Д. Пантелеева в совершенстве освоил пилотирование "чаек", дерзко штурмовал на них технику и пехоту противника.

Первым летчиком 611-го ИАП, уничтожившим Ме-109, стал старший сержант А. П. Чурилин. Он сбил "мессер" реактивным снарядом в схватке с двумя вражескими истребителями, первым устремившись в атаку на противника.

Во время штурмовки Краснодарского аэродрома смело атаковал и сбил поднявшийся Ме-109 старший лейтенант Н. Д. Пантелеев.

Ведущий группы из четырех И-153 младший лейтенант М. П. Головин отважно повел товарищей на шестерку Ме-109 и сбил ведущего шестерки, после чего враг покинул поле боя. Один из летчиков Головина, сержант А. И. Трофимов, при возвращении на аэродром заметил и атаковал вражеский корректировщик ФВ-189. Убив фашистского стрелка, повредил самолет противники, а когда "заело" пулеметы, настиг пытавшегося удрать гитлеровца, подошел к нему вплотную снизу, трубил концами лопастей винта правый руль поворота и руль глубины, "вколотил" фашиста в землю, а сам благополучно сел.

Героизм проявляли и механики полка. Однажды при взлете шести "чаек" от одной из них оторвалась и упала взлетную полосу 50-килограммовая бомба. Вылет следующей группы срывался. Не могла бы сесть и улетевшая шестерка. Механик старший сержант Василий Пронин осторожно подошел к бомбе, аккуратно поднял ее, медленно отнес в поле, там вывинтил взрыватель...

Майор Щиров рассчитал правильно. Наша молодежь, слушая его, оживилась, повеселела. Еще бы! Если можно, не имея опыта, с таким успехом воевать на "чайках", то, мол, на "лагге" бить гитлеровцев сам бог велел!

К исходу 12 февраля войска Северо-Кавказского фронта освободили Краснодар. С начала января они прошли с боями почти 700 километров, оттеснили основную группировку врага к низовьям Кубани, продвинулись на 40-60 километров к западу от Краснодара. Это были большие, славные победы!

Чувствовалось, что вот-вот вступит в бои и наш 267-й ИАП: мы получили летное обмундирование, штурманские принадлежности, неприкосновенный запас продуктов...

Погода стояла отличная. Пользуясь этим, майор Орлов, майор Аритов, комэски и я упорно занимались с молодыми летчиками, совершенствуя их технику пилотирования, отрабатывая с ними приемы воздушного боя.

Я не оговорился, назвав в числе учителей молодежи майора Аритова. Иван Иванович Аритов успевал и политзанятия проводить, и обучать новичков. Молодежь любовно называла Аритова "летающим комиссаром", верила ему, готова была за него идти в огонь и воду.

К этому времени и истребительных и штурмовых полках ВВС основой боевого расчета официально стала пара самолетов. В пашем полку боевой расчет был объявлен приказом 12 февраля; тем же приказом назначались ведущие и ведомые пар. Сам я намеревался первое время походить в ведомых у командира полка, но он предупредил, чтобы я не рассчитывал на длительность нашего "воздушного союза":

- Считаю, что использовать вас в качестве ведомого нерационально. Присматривайте напарника.

- А что, Николай Федорович, взяли бы меня ведомым? - словно бы в шутку спросил Аритов.

- О чем речь? Конечно! - так же в шутку ответил я, не подозревая, как скоро мы станем подниматься в воздух вместе с замполитом.

20 февраля полк перебазировали на аэродром Лазаревская. Маршрут протяженностью около 400 километров оказался непростым, большую часть пути пришлось идти над морем, запасных аэродромов и площадок, пригодных для посадки в вынужденных условиях, на маршруте оказалось мало, но перелет мы совершили благополучно. Отечественные моторы ВК-105 работали надежно.

3 марта 267-й ИАП получил приказ командующего 5-й воздушной армией генерал-майора Сергея Кондратьевича Горюнова перебазироваться на аэродром Краснодар-Центральный. Нам предстояло участие в жарких боях.

С начала войны прошли уже год и восемь месяцев. Долог был мой путь на фронт. Но теперь этот путь, наконец, завершился!

ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ

Расчетное время перелета истекало. Слева от самолета тянулась насыпь железной дороги, ведущей на Крымскую, справа парили бескрайние черноземные поля, впереди, за разливом Кубани, в золотисто-голубом мареве угадывался город.

Я помнил Краснодар зеленым, многолюдным, бережно хранящим красоту старинной архитектуры, и хотя понимал, что враг не пощадит город, открывшаяся взору картина потрясла меня.

Мост через Кубань исчез. Из мутной воды торчали огрызки бетонных быков, рухнувшие стальные фермы.

Железнодорожная насыпь в черте города, лишенная рельсов, выглядела длинной братской могилой. В районе бывшего вокзала - ни одного паровоза. Вместо площадей и улиц - гигантские пустыри без трамваев и фонарных столбов, черные полуобрушенные стены, груды балок и щебня. Обгоревшие стволы деревьев, сиротские дымки редких землянок...

Я никогда не был чувствительным, но тут перехватило дыхание, глаза залили слезы.

Пока группа совершала посадку, мы с ведомым прикрывали ее от возможного нападения "охотников" врага, ходили над Краснодаром. И не знаю, чего больше хотелось: то ли, чтобы посадка прошла без осложнений, то ли, чтобы гитлеровцы появились в воздухе и можно было немедленно бить эту сволочь, бить без пощады, так, чтобы ни один фашистский мерзавец не ушел!

Приземлившись, мы узнали: полк временно вводят в состав авиагруппы, подчиненной непосредственно штабу 5-й ВА.

В 12.00 полк получил задачу поэскадрильно облетать линию фронта ознакомиться с районом будущих боевых действий.

В связи с болезнью капитана С. И. Маева 3-ю эскадрилью майор Орлов приказал вести мне. Лететь предстояло по маршруту Краснодар - Холмская Новомышастовская - Гривенская - Краснодар, клином звеньев на разомкнутых дистанциях и интервалах, со скоростью 400 километров в час, на высоте до 1500 метров.

- В бой с противником не вступать,- закончил Орлов.

Сержант Н. Я. Горбачев недоуменно спросил:

- А если противник сам нападет?

Командир полка посмотрел на молодого летчика, пожал плечами:

- Тогда действовать по ведущему!

Я косо взглянул на сержанта. Во-первых, приказы не обсуждаются; во-вторых, Горбачеву следовало испросить разрешение задать вопрос командиру полка. Я решил после полета поговорить с сержантом.

...Землю я видел хорошо. Светились первой зеленью холмы, блестели полой водой низины.

Летчику во время полета некогда любоваться красотами пейзажа, глаза ищут ориентиры и противника, но обычно весной в кабине стремительно мчащегося истребителя не покидает ощущение беспредельности мира и бесконечности жизни. Нынче же я этого ощущения не испытывал. Невспаханные поля, пепелища сел и хуторов, оплывшие траншеи, ряды колючей проволоки вызывали чувство боли, заставляли думать об утратах, о тяжести горя, принесенного на родную землю врагом. Наверное, мое Гуляйполе и хутор Вольный, где остались отец с матерью, тоже лежат в развалинах...