Александр Панцов - Мао Цзэдун

Примерно в то же время, едва получив известие о сталинском благословении, к насаждению собственного культа личности приступил и Мао. Важным рубежом в этом деле стал созыв в конце сентября 1938 года 6-го расширенного пленума ЦК КПК. Форум был долгим (с 29 сентября по 6 ноября), и выступал на нем Мао обстоятельно. Надо было решить кучу проблем, главная из которых состояла в том, чтобы идейно обосновать свою диктатуру. И Мао это полностью удалось. Его огромный доклад, который он читал в течение трех дней, потряс слушателей.

Особенно впечатлил всех седьмой раздел — «Место Компартии Китая в национально-освободительной войне». Именно здесь Мао изложил наброски новой, призванной стать канонической, истории партии. Вот что он сказал:

« Наша партия выросла и окрепла в борьбе на два фронта.В целом за свое семнадцатилетие наша партия научилась применять… марксистское оружие — метод борьбы на два фронта в идеологии, политике и работе против правого оппортунизма, с одной стороны, и левого оппортунизма — с другой. До 5-го пленума наша партия боролась против правого оппортунизма Чэнь Дусю и левого оппортунизма Ли Лисаня… После 5-го пленума были еще два случая исторической внутрипартийной борьбы. Речь идет о совещании в Цзуньи и об исключении Чжан Готао из партии. Благодаря тому, что совещание в Цзуньи выправило серьезные принципиальные ошибки левооппортунистического характера, допущенные во время борьбы против 5-го похода, и сплотило партию и Красную армию, ЦК и главные силы Красной армии смогли успешно завершить Великий поход… Благодаря тому, что… была развернута борьба против правого оппортунизма Чжан Готао, [мы] добились соединения всех частей Красной армии и дальнейшего сплочения всей партии на героическую борьбу против Японии» 81. В общем — до самого последнего времени в партии имели место многочисленные ошибки, и только сейчас КПК (под руководством Мао) оказалась сплоченной вокруг правильной линии.

Что же теперь требовалось от членов партии и в первую очередь от ее кадров (ганьбу) ? Учиться, учиться и еще раз учиться. «„После правильной политической линии кадры являются решающим фактором“, — процитировал Мао слова Сталина [78]. — Мы не должны забывать этой бесспорной истины… Поэтому повышение теоретического уровня нашей партии является неотложным вопросом, к разрешению которого мы должны приложить все свои силы» 82.

Чему же надо учиться? Разумеется, правильной идеологии — теории Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Но (и здесь уже Мао перефразировал Ленина) надо иметь в виду, что «теория — не догма, а руководство к действию».

Именно эта последняя мысль являлась главной в докладе. Развивая ее, Мао выдвинул тезис о необходимости некоей «китаизации марксизма». «На протяжении тысячелетий, — сказал он, — история нашего великого народа протекала на основе определенных законов, характеризовалась рядом национальных особенностей и создала множество культурных ценностей… Мы — приверженцы марксистского подхода к истории. Мы не можем расчленять историю на части. Мы должны обобщить все наше прошлое — от Конфуция до Сунь Ятсена. Мы должны принять это драгоценное наследство, и оно станет для нас большим подспорьем в руководстве нынешней великой борьбой [79]. Коммунисты являются марксистами-интернационалистами, однако марксизм может быть претворен в жизнь только через национальную форму. Абстрактного марксизма не существует, есть только марксизм конкретный. Конкретный марксизм — это марксизм, который применяется в конкретной борьбе, в конкретных условиях китайской действительности, а не марксизм, который применяется абстрактно. Если коммунисты, являющиеся частью великого китайского народа, плотью от плоти, костью от кости этого народа, будут трактовать марксизм в отрыве от особенностей Китая, то это будет абстрактный, пустой марксизм» 83. И далее: «Поэтому при китаизации марксизма в каждом отдельном случае нужно считаться с особыми чертами Китая, то есть исходить из национальных особенностей Китая. Это стало для нашей партии насущной задачей, настоятельно требующей полного понимания и ожидающей своего разрешения. Нужно положить конец иностранным шаблонам и петь поменьше пустых и абстрактных песен. Догматизм надо отправить на покой и заменить его живыми и жизненными, родными и привычными, приятными для слуха и радостными для глаза китайского народа китайским стилем и китайской манерой» 84. Таким образом, только «китайский марксизм» должен был стать идейной основой объединенной Компартии Китая. Тех же коммунистов, кто мог с этим не согласиться, Мао предупредил: «После настоящего 6-го расширенного пленума Центрального комитета [мы] развернем во всей партии соревнование по изучению марксистской теории; посмотрим, кто уже действительно чему-нибудь научился, кто учится больше, кто учится лучше». Недоучек же и тех, кто придерживался «неправильных взглядов», Мао призывал «перевоспитывать», а если этот метод не даст положительных результатов, то к ним следовало применять решительные меры воздействия, «для того чтобы добиться исправления» 85. О каких мерах шла речь, члены пленума могли только догадываться. Дело было в конце 1938 года, и все знали, что происходило в Советском Союзе.

Текст доклада почти немедленно стал известен в Москве (его привез с собой в конце января 1939 года Линь Бяо, прибывший в Советский Союз на лечение и учебу) 86, но никакой негативной реакции не последовало. Да и не могло. Курс Мао на идейное обоснование «китайского марксизма» соответствовал тактической линии Сталина. Он как нельзя лучше помогал КПК расширить ее влияние в массах. Кроме того, выражал понятное Сталину желание новоблагословенного вождя КПК предстать перед членами своей партии в виде великого теоретика.

Наряду с политической постепенно стала налаживаться и личная жизнь Мао. Вьюжная зима 1937/38 года миновала, а с ней исчез и горький осадок от ссоры с бросившей его женой. Что толку вздыхать о минувшем? Дни шли за днями, и коротать их в уединении было глупо. Со всех концов страны в Яньань приезжали десятки молоденьких женщин, революционно настроенных, преданных партийному делу да к тому же еще и симпатичных. Особенно выделялись среди вновь прибывших две стройные красавицы — шанхайская кинозвезда Лань Пин («Голубое яблоко») и кантонская певица Ли Лилянь.

Они появились в Яньане в конце августа 1937 года, незадолго до бегства Цзычжэнь. В то время, правда, Мао не обратил на них никакого внимания. Слишком глубоко переживал он семейную драму. Этим тут же воспользовались два человека — Кан Шэн и Отто Браун. Первый из них знал когда-то Лань Пин, которая в начале 30-х годов даже была его любовницей. Новая встреча с ней в яньаньском пещерном лагере разбудила старые чувства, и любвеобильный Кан стал захаживать к своей бывшей пассии. Что же касается Брауна, то он заинтересовался Ли Лилянь. Она была замужем, но это его ничуть не смутило. Все время в Яньани он страдал от одиночества. После поражения в Цзуньи ему приходилось несладко. Мао, Ло Фу и армейские командиры открыто презирали его. Жил он в маленьком доме с нарядным палисадником недалеко от Мао Цзэдуна вместе с американским доктором ливанского происхождения Джорджем Хэйтемом (Ма Хайдэ), который приехал на север Шэньси вместе с Эдгаром Сноу в июле 1936 года да так и остался с китайскими коммунистами. Дружелюбный и мягкий Джордж сочувствовал своему влюбленному соседу, несмотря на то, что трудно было себе представить двух более противоположных людей, чем он и Браун. Джордж был общительным и добрым, с большими и «грустными семитскими глазами, черными, как маслины». Типичный же ариец Браун, как мы помним, покладистостью не отличался. К тому же всех приезжавших в Яньань иностранцев, в том числе даже Агнес Смедли и Пегги Сноу, он воспринимал как агентов буржуазных спецслужб, а потому шарахался от них как от прокаженных. Единственным исключением стал Джордж, с которым Браун не только делил жилье, но и ходил на охоту. Он очень хотел вернуться в СССР, но Москва не давала ему разрешения на отъезд. И тут ему встретилась Ли Лилянь, очень живая, веселая, любившая застолья, игру в пинг-понг, танцы и разговоры о политике и искусстве. В 1938 году она бросила мужа и вышла замуж за Брауна, который буквально ошеломил ее своим натиском 87.