Александр Панцов - Мао Цзэдун

Добившись своего, Мао мог торжествовать. И, вспомнив, очевидно, горьковского «Буревестника», не удержался от того, чтобы не сочинить собственную героическую песнь о птице, жаждущей бури. Разумеется, в ней присутствовал и антигерой, китайский собрат «глупого пингвина»:

Да, в мире, в котором жил Мао, небо и земля действительно поменялись местами. И он страстно жаждал поставить вверх дном всю страну [145].

В феврале 1966 года в Ухани он принял трех членов «группы пяти по делам культурной революции»: Пэн Чжэня, Кан Шэна и заведующего отделом пропаганды ЦК Лу Динъи, которые привезли ему тезисы своего «Доклада о ведущейся ныне научной дискуссии». Вот как описывает эту встречу один из ее участников: «Мао обратился к Пэн Чжэню… с вопросом: „Является ли У Хань действительно антипартийным и антисоциалистическим [элементом]?“» Но прежде чем Пэн Чжэнь ответил, выскочил Кан Шэн, заявивший, что пьеса У Ханя — «антипартийная, антисоциалистическая ядовитая трава». Возразить ему никто не посмел. «Конечно, если имеются различные точки зрения, они должны быть оглашены», — сказал Мао в наступившей тишине… Наконец заговорил Пэн Чжэнь. Он хотел защитить содержание документа, который привез с собой 92. В этом документе говорилось о том, что во время дискуссий следует «искать истину в фактах, поскольку перед истиной все равны» 92. Поэтому Пэн Чжэнь сказал: «Я думаю, нам следует исходить из указаний Председателя, позволив ста школам соперничать, а ста цветам расцветать, обсуждая академические вопросы, поднятые в пьесе». Пэн Чжэня поддержал Лу Динъи. После чего Мао подвел итог: «Вы сами выработайте решение. Мне нет нужды его смотреть» 93.

Это была ловушка, но ни Пэн, ни Лу ее не заметили. Через несколько дней с их подачи ЦК принял тезисы «Доклада о ведущейся ныне научной дискуссии» для распространения.

Вот тут-то Мао и начал действовать. Его вновь охватил охотничий азарт. В середине марта в пику Пэн Чжэню он утвердил подготовленный Цзян Цин «Протокол» проведенного ею еще в феврале совещания по вопросам работы в области литературы и искусства в армии. В отличие от тезисов доклада Пэн Чжэня в этом документе говорилось о том, что «антипартийная, антисоциалистическая черная линия», противостоявшая идеям Мао Цзэдуна, осуществляла свою диктатуру в кругах работников литературы и искусства все годы после образования КНР. «Характерными для этой линии являются такие теории, как „писать правду“», — подчеркивалось в «Протоколе», который призывал «решительно вести великую социалистическую революцию на культурном фронте, полностью ликвидировать эту черную линию» 94.

Вскоре уже в Ханчжоу Мао Цзэдун собрал самых близких единомышленников во главе с Цзян Цин и Кан Шэном и заявил им, что Пекинский горком и отдел пропаганды ЦК заступаются за плохих людей и не поддерживают левых. «В Пекинском горкоме обстановка как по пословице: ни иголки не воткнуть, ни воде не просочиться, — сказал он. — Его надо распустить. Что же касается отдела пропаганды, то он является „дворцом владыки ада“. Надо „свергнуть владыку ада и освободить чертенят“». При этом он вновь заклеймил У Ханя за «антипартийное и антисоциалистическое [поведение]». А заодно подверг критике бывшего главного редактора «Жэньминь жибао» Дэн То и бывшего заведующего отделом единого фронта Пекинского горкома Ляо Моша — за публикацию сатирических заметок в столичной прессе. (Многие из этих заметок, кстати, были написаны в соавторстве с тем же У Ханем 95.)

После этого под давлением Мао Центральный комитет распространил «Протокол» Цзян Цин, а буквально через шесть дней Председатель собрал в Ханчжоу расширенное совещание Постоянного комитета Политбюро, на котором потребовал дезавуировать тезисы доклада Пэн Чжэня и распустить «группу пяти по делам культурной революции». Вместо последней должна была быть создана новая группа, на этот раз при Постоянном комитете Политбюро 96. В Пекин Мао пока возвращаться не собирался, а потому попросил Лю Шаоци (!) провести в Чжуннаньхае расширенное заседание Политбюро для проведения в жизнь принятых решений. «Западный ветер [из „ревизионистского“ Советского Союза] гонит в Чанъань [столица Древнего Китая, в данном случае — образное обозначение Пекина] опавшие листья, — сказал он своим единомышленникам. — …Если не подметать, то пыль не исчезнет сама по себе» 97.

Стремясь обезопасить себя, Лю предал Пэна, и в мае его верный соратник был снят со всех постов, обвиненный в пропаганде «буржуазного» лозунга «перед истиной все равны». Заодно вычистили и Лу Динъи. По требованию Мао их объединили в одну «антипартийную» группу вместе с начальником Генштаба Ло Жуйцином и заведующим общим отделом ЦК Ян Шанкунем, снятыми ранее по совершенно другим причинам 98. Такое объединение должно было продемонстрировать, что развертывавшаяся в стране «культурная революция» направлена не только против тех бюрократов, которые занимались культурой и пропагандой, но и против остальных «представителей буржуазии, пролезших в партию, правительство, армию». Иными словами, против всех, кто готов был «при первом удобном случае захватить власть в свои руки и превратить диктатуру пролетариата в диктатуру буржуазии».

Стремясь «ковать железо пока горячо», Кан Шэн тогда же, в мае, поднял вопрос о замене термина «идеи Мао Цзэдуна» на «маоцзэдунизм». «Идеи Мао Цзэдуна, — заявил он, — если выражаться точно, должны называться маоцзэдунизмом» 99. Однако Мао опять не поддержал такую метаморфозу.

16 мая расширенное заседание Политбюро от имени ЦК приняло текст специального сообщения всем парторганизациям страны, в котором говорилось о роспуске «группы пяти» и об образовании новой Группы по делам культурной революции, непосредственно подчиненной Постоянному комитету Политбюро. Именно это сообщение впервые призвало всю партию «высоко держать великое знамя пролетарской культурной революции» 100. Оно было написано самим Мао.

С этого сообщения началось вовлечение в «культурную революцию» широких масс, что придало движению особый характер.