Александр Панцов - Мао Цзэдун

Статья, как видно, была пропитана кропоткинскими идеями «взаимопомощи», хотя Мао отдавал в ней должное и героической борьбе «ста тысяч бравых русских бойцов, которые неожиданно поменяли императорский штандарт на красное знамя». Их примеру он призывал следовать и китайских солдат, находившихся на службе у милитаристов. Настанет время, писал он, когда китайские солдаты осознают, что они «дети, братья и мужья» простых людей; «они возьмутся за руки и повернут оружие против аристократов и капиталистов». И так же как в России и ряде других европейских стран (Мао указывал на примеры Венгрии, Австрии, Чехословакии и Германии), в Китае произойдет социальная революция. Причем революция эта — под влиянием Ли Дачжао он уже был в этом твердо убежден — будет частью всемирной борьбы угнетенных. «В результате Первой мировой войны и тяжелого материального положения народные массы разных стран неожиданно стали действовать, — писал Мао. — В России они свергли аристократов и прогнали богатых. Трудящиеся и крестьяне совместно создали Советское правительство. Армия красного знамени устремляется на Восток и Запад, опрокидывая многочисленных врагов… Мы знаем это! Мы пробудились! Мир — наш, государство — наше, общество — наше! Мы должны действовать энергично, чтобы организовать великий союз народных масс. Нельзя более ждать ни минуты!» 92

Разумеется, кому-то слова молодого Мао могут показаться наивными. Но если учесть, что «великий союз» пекинских студентов, сформированный 4 мая 1919 года, без всяких бомб привел-таки к отставке «национальных предателей» Цао Жулиня, Чжан Цзунсяна и Лу Цзунъюя, станет понятно, что двигало нашим героем. Да, социальную революцию он еще понимал не как кровопролитие, а как совместное мирное выступление «великого союза народных масс», которое «оглушит» угнетателей «великим и мощным криком». Но, может быть, именно здесь он и был как никогда близок к истине? «Мы признаем, — писал он, — что угнетатели — люди, такие же человеческие существа, как и мы сами… Если мы используем насилие для искоренения насилия, то в результате получим только насилие» 93.

Как точно сказано! Но, увы! Не пройдет и девяти месяцев, как Мао коренным образом изменит своим юношеским идеалам, безоговорочно приняв радикальные концепции Маркса и Ленина.

Пока же все выглядело довольно мирно. «Великий союз народных масс» казался вполне реальным, и первым шагом к нему должно было стать объединение на принципах взаимопомощи пусть небольшой, но тесно сплоченной группы единомышленников. В конце 1919 года Мао был особенно увлечен своей старой идеей — организацией сельскохозяйственной коммуны на левом берегу реки Сянцзян, прямо напротив Чанши. Одержимость идеями о взаимопомощи в период работы в библиотеке Пекинского университета лишь укрепила его в стремлении «построить новую деревню у горы Юэлу». Он рассчитывал на помощь друзей. В деревне планировалось прежде всего открыть школу, чтобы пропагандировать общественные науки и воспитывать «нового человека». Ведь главное, к чему стремился Мао, заключалось в том, чтобы воплотить в жизнь «великий идеал новой жизни». В полном соответствии с Кропоткиным он утверждал: «Несколько новых семей, объединенных вместе, смогут сформировать новое общество… Комбинация таких новых школ и новых обществ даст жизнь „новой деревне“» 94. В коммуне, рассуждал он, будет, «во-первых, необходима хозяйственная работа, увязанная с производством для того, чтобы мобилизованная энергия, большая или маленькая, могучая или мизерная, приносила ощутимые плоды. Во-вторых, результат работы должен удовлетворять общим потребностям современного общества. В-третьих, работа должна осуществляться в деревнях; такая работа должна быть сельскохозяйственной по характеру… Основание новых школ и продвижение вперед дела нового образования должны быть тесным образом связаны с созданием новых семей и нового общества» 95. Из этой мечты, конечно, ничего не вышло, хотя Мао еще несколько месяцев лелеял ее.

«Сянцзян пинлунь» был с восторгом встречен не только чаншаской либеральной общественностью, но и демократически настроенными жителями других городов Китая. Особенно благожелательные отзывы вызвала статья «Великий союз народных масс». Ее в высшей степени положительно оценили даже такие рафинированные интеллигенты, как Ху Ши и Ло Цзялунь, те самые знаменитости, которые девятью месяцами ранее и знать-то не хотели библиотекаря Мао 96. В конце августа 1919 года Ху Ши, например, написал в «Мэйчжоу пинлунь»: «Вот уж действительно удовольствие! Кто бы мог подумать, что даже при милитаристском правлении может появиться такой очаровательный братец!» 97

Можно себе представить ликование Мао Цзэдуна. Молодой провинциал вышел на общенациональную политическую арену. Его читали, о нем говорили. Конфискация пятого номера только прибавила ему популярности: он превратился в жертву грубых властей.

В тюрьму его, правда, не посадили, так что он мог продолжать общественную деятельность. В середине августа 1919 года, собравшись на тайную сходку на квартире «Усатого Хэ», Мао и другие руководители союза учащихся приняли решение сделать все возможное, чтобы объединить усилия различных общественных групп под античжановскими знаменами. Губернатор провинции Чжан Цзинъяо вел себя в Хунани как настоящий бандит. Он и три его брата, Цзиншунь, Цзинъюй и Цзинтан, занимавшие в его военной администрации высшие командные посты, их солдаты и офицеры грабили крестьян, разворовывали казну, обкладывали данью торговцев, похищали и убивали людей, насиловали женщин, торговали опиумом, а также по пять-шесть месяцев не выплачивали зарплату учителям. В общем, вели себя в Хунани, как в покоренной провинции. Население пребывало в страхе, торговля свертывалась, катастрофически росли цены. «Если „Ядовитого Чжана“ не вырвать с корнем, Хунань погибнет», — говорили в народе 98.

В начале сентября Мао Цзэдун получил приглашение от американо-китайского госпиталя Сянъя (бывшего Яли) возглавить редакцию их журнала «Синь Хунань» («Новая Хунань»). К тому времени уже вышли шесть номеров этого еженедельника, но он все еще не мог найти свой стиль. Мао принял их предложение, поставив, однако, условие: он сам будет определять направление журнала. Молодой талантливый журналист, ратовавший за либеральные ценности, импонировал американцам, и те согласились дать ему это право. В первом же номере, вышедшем под его редакцией, Мао определил свои цели: «Критиковать общество, реформировать идеи, пропагандировать [новые] методы образования, обсуждать проблемы». И далее: «Само собой разумеется, мы не будем беспокоиться по поводу „успеха или провала [нашего журнала] или по поводу того, пойдут ли дела лучше или хуже“. Еще меньше волнует нас отношение [к нам] каких бы то ни было властей, ибо наше кредо таково: „Можно пожертвовать всем, кроме принципов“» 99. Вот что он сам вспоминал об этом периоде своей жизни в беседах с Эдгаром Сноу: «Наша группа [Мао привлек к сотрудничеству в журнале некоторых старых товарищей] требовала равных прав для мужчин и женщин, представительного правительства и в целом выступала за буржуазную демократию. Мы открыто пропагандировали эти реформы в нашем журнале „Новая Хунань“. Мы нападали на провинциальный парламент, большинство членов которого являлись землевладельцами и шэньши, назначенными милитаристами» 100. Стоит ли удивляться, что через четыре недели и этот журнал был закрыт? 101