Николай Иванов - Операцию Шторм начать раньше

От написания воспоминаний "мусульман" отвлек фотокорреспондент "Красной звезды" Алексей Ефимов, единственный журналист из центральной прессы, прорвавшийся в Афган в то время. Еще сам ничего не зная об обстановке, тем не менее по профессиональному наитию выделил именно этот батальон и предложил всем сфотографироваться. Особистов рядом не оказалось, и у Ефимова получился единственный снимок всего батальона - правда, уже без погибших и раненых. Да еще комбата нигде не смогли найти.

Халбаев же в это время получал приказ на возвращение в Союз, в родной Ташкент. Улететь быстро, тихо, незаметно.

И родилось после этого известия среди солдат и офицеров какое-то нехорошее предчувствие. Оно витало от солдата к солдату, от офицера к офицеру; представилось "мусульманам", что не долетит их самолет до Ташкента: слишком много они знают. Взорвется в воздухе - и исчезнет тайна батальона и штурма Дворца, развеется прахом: ничего не было, а что было привиделось. И сразу до другого додумались: если бы операция не удалась и Амин ушел из ловушки, ударила бы по батальону Витебская дивизия. И тогда вообще на двести процентов был бы оправдан ввод войск: взбунтовавшийся афганский батальон охраны хотел сместить законное правительство, а Советская Армия, откликаясь на просьбы о военной помощи, защитила Хафизуллу Амина, разбив бунтарей до основания.

Роились слухи, предположения, но тем не менее сел 8 января в чрево Ан-22 "мусульманский" батальон. Задрожав, начала закрываться рампа самолета, отсекая людей от бетонки аэродрома - кусочка неба меж гор. Прощай, Кабул. Здравствуй, Родина?..

Необходимее послесловие. Батальон благополучно приземлится на военном аэродроме Ташкента. Прошел ровно месяц, как улетел он отсюда на юг, а опытный глаз уже замечал, что Ташкент стал, по сути, прифронтовым городом. Не оставляя пауз, беспрерывно гудело небо над городом - налаживался воздушный мост в Кабул, где 40-я армия требовала боеприпасы, технику, дрова, спички, гвозди, проволоку, водяные насосы, "буржуйки", комнатные тапочки, рукомойники и миллион других предметов для пусть пока и не нормальной, но хотя бы сносной жизни. На улицах Ташкента появилось значительно больше военных. В ворота военного госпиталя зачастили "санитарки".

Василий Васильевич Колесов из Ташкента прямым рейсом был переправлен в Москву. С аэродрома - к начальнику ГРУ, затем два часа на приведение себя в порядок - и к министру обороны.

Устинов усадил полковника напротив себя:

- Ну, сынок, рассказывай все с самого начала. Как действовали солдаты, как вело себя оружие? И вообще, что, на твой взгляд, положительного в действиях батальона, что отрицательного.

Во время доклада Устинов обратил внимание, что на плане штурма Дворца нет росписей Магометова и Бориса Ивановича.

- А почему не утвержден план? Вы что, действовали без согласования с ними?

Колесов перевернул бумагу.

- "План утвержден, от подписи отказались", - вслух прочел министр обороны надпись полковника. - Они знают об этом?

- Так точно, я написал это при них.

- Молодец, сынок. - Устинов встал, обнял Колесова, поцеловал. - Наше счастье, что оказался хоть кто-то решительным, а то наломали бы дров.

Когда через полтора часа Василий Васильевич вышел от министра, в приемной уже сидели несколько генералов.

- Ну, полковник, по стольку времени даже нас министр не держит.

- Извините, не по своей воле.

Впоследствии Василий Васильевич станет Героем Советского Союза, генерал-майором. Истинную его фамилию, к сожалению, я не могу назвать даже сейчас...

На базе "мусульманского" батальона будет сформирована десантно-штурмовая бригада, которая в 1982 году войдет в Афганистан и станет лагерем около Джелалабада, около эвкалиптовой рощи, которую, как сказали комбригу, в свое время посадил какой-то русский дипломат. Комбат Халбаев примет должность райвоенкома в Ташкенте.

Первого января Сухоруков Дмитрий Семенович для своих десантников передал с самолетами несколько елок, и Гуськов, обходя палатки и поздравляя солдат с Новым годом, говорил:

- Я вас сюда привез, я вас отсюда с собой и заберу.

- А когда вы возвращаетесь, товарищ генерал-лейтенант?

- Неделю-полторы, может, еще и пробуду, - накидывал на всякий случай несколько дней Николай Никитович, сам веря в более раннее возвращение.

Домой - это хорошо. И где за фляжкой спирта на десятерых, где просто за воспоминаниями, о доме сидела хуже всех обустроенная "десантура". А зачем колготиться-разворачиваться, если на днях - домой. Да и по логике: ВДВ - они для первого прыжка, сделать основное дело. А остальное разгребать - на это есть "соляра"42.

Но Бабрак Кармаль уже говорил советникам:

- Вы меня привезли, вы меня и охраняйте.

Везли главу нового правительства из Баграма десантники, они же в первые минуты переворота взяли под охрану Дворец Народов, десантникам и сказали: поохраняйте пока, ребята, раз такое дело, а потом разберемся. Тем более что Афганистан буквально наводнился за считанные дни песнями против новой власти. Одну из них, записанную на магнитофонную пленку, передали прямо Бабраку.

Кармаль, ты сгинешь, как Амин и Тараки,

Народ тебя повесит!

Кармаль, плохо твое дело,

Дорога твоя ведет в ад.

Кармаль, Аллах проклинает тебя,

Да сгинут все твои друзья.

Афганцы ведут священную войну,

Они освободят родину.

Бабрак, нет тебе места на земле,

Бабрак, тесно тебе уже в Москве.

Афганцы знают, что ты чужак среди них?

Ишак и предатель родного народа.

И твой "Парчам" - сборище ишаков и изменников.

Покарай Бабрака гром небесный.

Ты совсем не человек, Бабрак,

Ты - бабрай43 на привязи у русских.

После этого Бабрак уговорил Советское правительство: перед тем как вывести основные части, помогите разбить две самые крупные группировки душманов. Иначе все зря, ведь если они объединятся, то сметут власть в Кабуле.

После успешного ввода помочь правительственным войскам в разгроме двух банд представлялось делом не таким уж и сложным. Советские подразделения вошли в горы и... остались там на девять лет: началась цепная реакция взаимных ударов.

Улетая в Москву в начале февраля один, Гуськов тем не менее вновь пообещал десантникам: "Встречу вас 23 февраля".

Потом не обещал, а просто планировал встретить на 2 августа - День ВДВ, 1 сентября - детей повести в школу, 7 Ноября к параду, на Новый год. Потом уволился в запас, а "десантура" все мерила горные склоны Афгана, не зная своей судьбы. И лишь в сентябре 1981 года, когда заменили комдива (Рябченко ушел в Академию Генерального штаба с орденом Ленина), прибывший на его смену генерал-майор Слюсарь Альберт Евдокимович (впоследствии Герой Советского Союза, генерал-лейтенант, начальник Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища) потребовал карту-схему расположения городка. Сутки изучал ее, сверял с местностью, а потом, отменив все боевые операция, засады и рейды, объявил десятидневку строительства дорог и обустройства лагеря. Стало ясно - Афган надолго.