Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк

— Как много леса в вашем регионе? — спрашивает Кемаль у супрефекта Эскишехира.

— Двести двадцать пять тысяч гектаров.

— Откуда вы это знаете?

— Данные статистики.

— Насколько надежна эта статистика?

Супрефект выпутался, но местный директор отдела образования оказался в весьма затруднительном положении, когда на вопрос о количестве школ в районе ответил, что «примерно восемь или десять». «Так восемь или десять?.. Директор отдела образования обязан знать количество школ и преподавателей!» Бедные чиновники, они никогда не видели не только султана, но и своих министров. Для населения сюрприз был столь же велик. Сколько поколений турок славили султана, которого никогда не видели? И вдруг спаситель нации, гази, приезжает к ним. Причем ведет себя очень скромно: в одном месте он отказался сесть в приготовленное для него позолоченное кресло; в другом, слушая молодого человека, сравнивающего его с Бисмарком и Наполеоном, прерывает его:

— Кто такой Наполеон? Человек, ищущий приключений и власти. А Бисмарк — верный слуга своего монарха. Я не из их числа и никогда таковым не буду!

— Я просто хотел подчеркнуть ваш авторитет и славу, — стал извиняться молодой льстец.

— Какой авторитет, какая слава? Мой авторитет и слава — это лишь слава и честь моего народа.

Выступая перед толпой, Кемаль всегда задавал один и тот же вопрос: «Что вы хотите знать? Задавайте вопросы, и я попытаюсь на них ответить». Этот прием казался простым, но очень эффективным: между Кемалем и населением устанавливался диалог, причем гази производил одинаково сильное впечатление на любую аудиторию: молодежь, женщин, ремесленников, крестьян, коммерсантов, преподавателей…

Во всех случаях он разъясняет законы новой Турции: «Наше правительство — это правительство народа. Это правительство Национального собрания. Новая Турция стоит на позициях национального суверенитета»; «Национальное собрание не принадлежит халифу, это невозможно. Национальное собрание принадлежит только нации»; «Халиф должен быть достаточно сильным, чтобы защищать мусульманские страны, а Турция с ее восьмимиллионным населением не имеет достаточно средств, чтобы обеспечить это»; «Мы хотим, чтобы у нас в стране было много миллионеров и миллиардеров»; «Мы — не враги рабочих. Стране нужны рабочие»; «Следует признать, что народ, не использующий технику, оказывается в стороне от прогресса»; «Плуг — это не меч. Тогда как рука, размахивающая мечом, быстро устает, тот, кто работает за плугом, всё лучше овладевает им и обрабатывает землю. Из двух соперников (меч и плуг) победителем всегда оказывается плуг»; «Наша задача превратить турецкую женщину в партнера и друга мужчины в социальной, экономической, научной сферах»; «Если в стране нет армии образованных людей, то даже самых блестящих побед на полях сражений недостаточно; только армия образованных людей принесет стране радикальные результаты».

Французский военный комендант в Стамбуле генерал Пелле, ознакомившись с выступлениями Мустафы Кемаля, задумался: какова главная цель Кемаля — его идеи или завоевание власти?

Этот вопрос Пелле, удивляющий поначалу, не совсем неуместен. Анатолия далеко, а Стамбул полон самых невероятных слухов. По мнению Пелле, все в Стамбуле верят в восстановление султаната. В этой атмосфере единственной организованной силой остается старая партия «Единение и прогресс». Пелле считает, что юнионисты были бы готовы поддержать кандидатов-кемалистов, если бы гази гарантировал им определенное число избранных представителей юнионистов. Пелле располагает информацией о том, что Кемаль встречался с Кара Кемалем, лидером юнионистов Стамбула. Мустафа Кемаль никогда не упоминал об этой встрече; единственная известная версия — это версия Кара Кемаля и его друзей: гази якобы расспрашивал его о политических проектах «Единения и прогресса». Кара Кемаль якобы предложил ему возглавить партию, а Кемаль спросил:

— Хорошо, но как относятся к этому твои друзья?

— Я не знаю.

— Ну что ж, тогда узнай и сообщи мне, — якобы заключил гази.

Хотя официально считалось, что партия «Единение и прогресс» распущена четыре года назад, юнионисты благополучно пережили войну за независимость и сохранили солидные бастионы в Стамбуле, Трабзоне, Измире и Конье, а Кемаль должен был или уживаться с ними, или уничтожить их…

Тем не менее поездка Кемаля по Анатолии стала впечатляющей демонстрацией его идей. Не важно, если они не все принадлежали Кемалю, если многие из них высказывались ранее. В январе — марте 1923 года Мустафа Кемаль первым представил стройную совокупность идей, базирующуюся на национальном суверенитете, экономической независимости, развитии просвещения, приоритете науки и техники, социальном равенстве мужчин и женщин. Так был заложен фундамент кемалистской революции.

Подлинный фейерверк этих идей Мустафа Кемаль изложил еще 16 февраля 1922 года при встрече с журналистами, которая длилась пять с половиной часов — до трех часов утра. Кемаль принял прессу Стамбула: семь журналистов первого плана — консерватора, либерала, двух прогрессистов, одного юниониста, сопровождаемых двумя «неоанкариотами» — Якубом Кадри и Фалихом Рыфкы. Все они задавали вопросы гази, который присутствовал на встрече с Халиде Эдип и ее мужем Аднаном, назначенным представителем Анкары в Стамбуле вместо Рефета. Кемаль говорил обо всем откровенно и жестко: о мире, выборах, будущем Стамбула, Народной партии, политической жизни, об ответственности тех, кто вовлек Турцию в мировую войну, об экономическом развитии, о кочевничестве, об организации административного аппарата. Это была настоящая пресс-конференция, где гази столкнулся с прессой Стамбула, гордящейся своими традициями. Кемаль блестяще справился со своей задачей и даже сумел покорить аудиторию, четко отвечая на все вопросы. Этой ночью с 16 на 17 февраля 1922 года гази рискнул представить журналистам проекты, которые он сделает достоянием общественности гораздо позже.

В числе этих проектов были следующие: перенос столицы в Анкару, «новый город с блестящей перспективой», который «станет самым красивым городом мира»; отмена халифата, «символа исламского мира, а не турецкого»; светский характер общества, который он тщательно отличает от атеизма, несмотря на свое неприязненное отношение к ходжам, так как «наша нация набожная, ее религия — ислам; нельзя отвергать религию так, как коммунизм»; наконец, по вопросу об избрании женщин в Национальное собрание он всё время придерживается одного мнения: «Это произойдет».

Покидая Анкару 14 января 1923 года, Кемаль знал, что предстоят исключительно важные, даже решающие дни для его страны и для него лично. Срыв переговоров в Лозанне усложнил обстановку, и возобновление их могло завершиться как войной, так и миром; ожесточенность политических противников может привести к ситуации, в очередной раз выигрышной для врагов родины. Мог ли он представить себе, какие личные потрясения уготовила ему судьба?