Владимир Архангельский - Петр Смородин

— Вот так, Петр Иванович! — Фокин махнул рукой. — Наши юнцы поразинули рты и схватили эту наживку. «Вожди» втихаря подготовили «Программное воззвание» и решили дать организации название «Труд и свет». Дрязгов потом объяснил, что Шевцов в одной из речей обронил такую фразу: «Всесильный труд и всетворческий свет все подчиняют и все побеждают».

— Где это воззвание, Коля?

Фокин вынул из кармана сложенную четвертушкой бумагу, где текст был напечатан на гектографе.

Не нашел Петр в нем даже упоминания о всемирном празднике трудящихся, который всегда проходил под лозунгом сплочения рабочих для борьбы с капиталом. Ни слова не было о неотложных нуждах молодых рабочих: о сокращенном рабочем дне, заработке, праве выбора с восемнадцати лет. Зато были всякие слова из арсенала соглашателей: объединять молодые силы «не партийно, а на началах братства и просвещения», именно этот путь дает возможность наиболее талантливой молодежи заниматься научной и литературно-художественной деятельностью «на благо всех и всюду».

— Это же чистая меньшевистская липа. Даже хуже! — Смородин отдал бумагу Фокину. — Шевцов хочет, чтоб вся организация была соглашательской!

Петр махнул через весь город к Алексееву, нашел его в ленинской беседке — так секретарь Нарвского райкома партии Станислав Косиор прозвал павильончик, где столовался актив района.

Вася Алексеев уже кое-что знал о позиции выборгских делегатов — у них побывал Иван Окоринко. И заявил, что название «Труд и свет» нарвцы не примут:

— Вот так, Петруха, либо наше название «Социалистический союз рабочей молодежи», либо полный разрыв с соглашательским советом! — отрубил он.

— Понимаю, — поразмыслил вслух Смородин. — Но тебе легче: за спиной у тебя путиловский гигант и другие крупнейшие предприятия. Нам куда сложнее: нет такой надежной опоры. Отказаться от всерайонного руководства проще пареной репы. А что будет с теми парнями, которым пускают под череп всякую гниль? Бросить их на полпути?

— Что же ты предлагаешь?

— Старшие товарищи подсказывают: во Всерайонный совет идти, но действовать по усмотрению. И на всякий загиб там отвечать по-большевистски. Молодежь там наша, а ее пичкают черт знает чем. Надо позорную программу отступления взрывать изнутри… На собрание-то придешь? Увидимся?

— Буду непременно!

Позднее ребята узнали, что тактика Петра была правильной — войти в «Труд и свет» и использовать каждую возможность, чтобы разоблачать Шевцова и компанию, вести борьбу за молодежь. Такую тактику предлагала партия большевиков. Иван Скоринко случайно в редакции «Правды» разговорился с Лениным. Иван не знал, с кем он говорит, но встретил, большую заинтересованность в молодежных делах и рассказал о настроениях молодежи, о настроениях молодых большевиков. Владимир Ильич посоветовал ему не выходить из «Труда и света», а в его рядах бороться за линию большевиков, раскрывать молодежи планы Шевцова и указывать, что она и Шевцов говорят на разных языках.

Еще 13 мая «Правда» известила, что на следующий день состоится на Выборгской стороне собрание «всех районных выборных девушек и юношей». В день собрания — 14 мая — была напечатана в «Правде» статья Крупской «Союз молодежи». Надежда Константиновна тактично предупреждала подростков, что буржуазия пытается подчинить их своему влиянию, отравить ядом своего мировоззрения и морали.

Однако слишком сильно звучал еще хор красноречивых соглашателей, а сторонники Крупской выглядели на собрании сплоченным, но малым островом в бушующем океане.

И хоть спорили они до хрипоты, собрание согласилось с придумкой Шевцова и его сторонников. Организацию пролетарского юношества Питера назвали «Труд и свет». Во Всерайонный совет (Центральный Комитет) ввели по пятерке от каждого района со сроком полномочий в полтора месяца. В ЦК избрали сорок молодых рабочих. Пестрота была необычайная: большевиков пять, среди них Смородин, Скоринко и Канкин. Но эти два большевика из Нарвского и Невского районов не пробыли в ЦК и нескольких дней. Уже 19 мая они вместе с Васей Алексеевым высказались в «Правде» против устава «Труда и света», обозвали его кадетствующим и заявили, что вместе с соглашательскими «вождями» организации идти не намерены. Вместо Скоринко и Канкина вскоре вошли в ЦК Коля Фокин и Леопольд Левенсон от Выборгского района. Кроме них, были в ЦК четыре меньшевика и эсера, три анархиста, остальные — беспартийные.

Алексеев категорически отказался войти в ЦК, как только Дрязгов огласил устав «Труда и света».

Это была действительно несусветная мешанина. Она бросалась в глаза с первых же параграфов, где определялись цели организации:

«Чтобы стать пролетарскому юношеству просвещенным гражданином и сознательным поборником своих прав… Чтобы стать грядущему пролетариату ученым рабочим — специалистом по своему делу…

Чтобы развить в пролетарском юношестве чувства прекрасного и величавого стремления к удовольствиям художественного свойства…»

После Дрязгова речь держал Петр Шевцов. Алексеев и Смородин впервые увидали на трибуне этого бледнолицего «вождя», в пенсне, с копной непослушных каштановых волос, в каком-то сером кительке с погонами земгусара или сотрудника бывшего благотворительного ведомства императрицы Марии Федоровны. Говорил он тихо, гладко, без наигрыша, словно бы от души. Но это была душа Керенского — «социалиста», только что занявшего пост военного министра во Временном правительстве.

— Только благодаря «Труду и свету» можно и должно строить настоящую жизнь, больше всего нужно трудиться и просвещаться, чтобы достигнуть жизненного, а не фантастического торжества труда, — вещал Шевцов. Когда же он напомнил, что только на почве «Труда и света» можно провести весь пролетариат к жизненному, а не фантастическому интернационалу — всемирной демократической республике соединенных равных народов-братьев, — и Алексеев и Смородин потребовали слова.

Смородина многие делегаты знали неплохо. Знали, что грубоват, резок вожак молодежи о Петроградской стороны. Но вовсе не по той причине, что хотел показать свое «я». Внутренне он был удивительно чутким к судьбе любого рабочего паренька, обиженного мастером, притесненного администрацией. Резко он отстаивал свои взгляды.

Алексей Дорохов отметил в воспоминаниях, что выступления Смородина «на собраниях и совещаниях всегда бывали окрашены особой ядовитой усмешкой, характерной для питерского рабочего парня, сына заводской окраины, воспитанного в горниле ожесточенной классовой борьбы. Стоило ему заподозрить малейшее отклонение от классовой линии, как он становился нетерпимым и требовал самых решительных мер…».