Владимир Архангельский - Петр Смородин

Много было людей, общение с которыми приносило радость. Но ближе всех был Киров: товарищ, друг, наставник. Таким и запечатлелся образ Мироныча в сознании Смородина.

Старые большевики Питера помнят их частые встречи. Об одной из них рассказала и Майя Петровна. Они ехали в Володарку, что расположена рядом с Детским Селом. Мужчины разговаривали, мало обращая внимания на девочку. Киров сказал:

— В Москве считают, что ты уже сделал свое дело в Питере по разгрому оппозиции и по благоустройству Выборгской стороны. Сталин звонил мне. Он предлагает тебе пост наркома коммунального хозяйства.

Петр долго молчал. Потом сказал:

— Не поеду я, Сергей Миронович! Там надо сидеть в кабинете, я для этого не гожусь. Мне бы с народом, в самой гуще. Дай прикипел я сердцем к Питеру. Вы это знаете!

— Ну пока я здесь, ты будешь в Ленинграде!..

Все ли было безоблачно в их отношениях? Почти. Иногда Сергей Миронович наводил критику и в адрес друга.

Одно время в городе начались перебои с овощами: в области был неурожай, из южных и западных районов задержались с подвозкой. Киров сформулировал решение бюро обкома: всем первым секретарям срочно выехать за пределы области, подтолкнуть заготовителей. На долго Смородина выпал белорусский картофель.

Петр заявил:

— Не поеду! Решение бюро вымученное. На кой хрен существуют хозяйственники, если они не справляются с обычным делом? Да и не могу я сейчас оставить район.

Киров ответил резко:

— А с каких это пор снабжение рабочего класса перестало быть делом партии? Ехать всем!..

Смородин приехал домой хмурым. Долго не мог заснуть. Поздно вечером позвонил Киров.

— Как Петя?

— Спит, — ответила Елена Михайловна.

— Тогда не будите его.

Утром Петр позвонил Сергею Мироновичу — не мог он быть в ссоре с ним:

— Вы правы, Мироныч, дело это наше. Я устал, был раздражен. Да и простыл, немного болею. Поеду, как поправлюсь.

Через десять дней он вернулся из Минска, следом за ним шли эшелоны с картофелем…

До половины февраля 1934 года Киров и Смородин были с ленинградской делегацией в Москве на XVII съезде партии. Съезд встретил Кирова овацией: так выросла в стране его слава стойкого коммунистического деятеля и трибуна. И ленинградцы с гордостью отмечали, что их Мироныч стал любимцем партии.

И вот уже 1 декабря 1934 года. Обычный пасмурный зимний день. И день страшный — в Смольном подлой рукой врага убит Киров…

Партийные и комсомольские активисты города Ленина в пятом часу дня 1 декабря забили до отказа огромный круглый зал бывшей Государственной думы в Таврическом дворце.

Передние кресла были отданы старшим. Молодежь сбилась кучками поодаль — ребята из Нарвского, Невского, Выборгского, Петроградского, Московского и Василеостровского районов. Шутили, смеялись, под сводами стоял невообразимый звонкий гул. Но все посматривали на часы. Сейчас они пробьют пять, стремительно выйдет к трибуне Сергей Миронович Киров — минута в минуту. И зал не дыша будет слушать самого яркого оратора партии.

Но пробило пять. Киров не вышел. Стали переглядываться в президиуме Борис Позерн, Петр Струппе, Михаил Чудов, Петр Смородин.

Прошло еще минут пять. Позерна вызвали за сцену. Его не было долго, и в президиум полетели записки: «Где Киров?» На них никто не отвечал.

Борис Павлович Позерн, шатаясь и тряся головой, еле добрался до товарищей и что-то шепнул им. На миг они окаменели. Потом Смородин схватился за голову и, повалив стул, выбежал за сцену. Струппе комкал черную бороду. Чудов поднес к глазам носовой платок.

Борис Павлович потянулся к звонку дрожащей рукой. И не своим громовым баритоном, а приглушенно, по-стариковски, еле сдерживая рыдания, сказал:

— Дорогие товарищи! Сергей Миронович не придет. Собрание отменяется.

— Почему?

— Что случилось?! — послышались тревожные голоса. Позерн махнул рукой, опустился в кресло и зарыдал…

Жизнь Петра Ивановича Смородина надломилась.

Все товарищи понимали, что затаенная грусть и безмерная печаль сковали его по рукам: не слышали от него более ни озорной шутки, ни острой поговорки.

Почти весь 1935 год шла огромная по масштабу проверка партийных документов. Бюро райкома заседало через день до трех-четырех часов ночи, решая судьбы тысяч коммунистов.

В первую годовщину смерти Кирова Петр Иванович напечатал в «Ленинградской правде» статью «Друг рабочих». Во. всем оставался верен себе вожак большевиков Выборгской стороны и выбрал самую сокровенную для себя тему — преданность старшего друга могучему рабочему классу.

«Рабочие Выборгской стороны хорошо знали и сердечно любили Сергея Мироновича, — писал он. — И Мироныч лично знал очень многих рабочих. А когда в великие пролетарские праздники колонна Выборгского района проходила мимо трибуны, улыбающийся Мироныч по имени приветствовал знакомых товарищей, и это приветствие было горячим и крепким, как дружеское рукопожатие.

Рабочие Металлического завода никогда не забудут, какое большое участие принимал Сергей Миронович в ответственном и сложном деле выпуска первых советских турбин…

Приемка турбины — это ответственный и тревожный момент. В напряженном молчании прислушиваются рабочие к первому биению сердца мощной машины, инженеры и мастера следят за тем, как увеличивается число оборотов, — у каждого одна мысль, одна забота. И Сергей Миронович, охваченный общей тревогой, стоит вместе со всеми у испытательного стенда.

Но вот все быстрей работает турбина; работает ровно, без перебоев, у людей проясняются лица, и к Сергею Мироновичу начинают подбегать рабочие: «Идет хорошо, Сергей Миронович, все будет в порядке»,

Мастер турбинного отделения Тимофеев как-то сказал товарищу Кирову о том, что существует способ проверки исправности турбины — надо на самый верх турбины поставить на ребро пятачок. Если монета при полном ходе машины не падает от сотрясения — значит, машина работает хорошо, без перебоев. И с тех пор Сергей Миронович, приезжая на приемку, всегда говорил: «А ну перестаньте определять «на глазок» — поставьте лучше на турбину пятачок».

Горячо любивший жизнь Мироныч прямо расцветал, когда видел наших здоровых, молодых, крепких ребят. На том же Металлическом заводе в обеденный перерыв молодежь играла на дворе в волейбол. Киров остановился, долго смотрел и сказал: «Думал ли кто-нибудь раньше о том, что можно так веселиться на заводе? Хорошая молодежь, радостная у них жизнь и работа».

Киров любил людей. Он радовался их успехам, поднимал, поддерживал тех, кто своей работой помогал нашему государству. И недаром к Кирову обращались заводские изобретатели и рационализаторы — он интересовался их работой, расспрашивал, советовал. Не забывал этих людей и, приехав на завод, интересовался, как продвинулась их работа..