Сборник - Первопроходцы

Виниус оказывал большую помощь Витсену в его картографических работах: не раз пересылал ему в Амстердам различные русские географические материалы, относившиеся к Сибири. Но прекрасно владевший русским языком соратник Петра ясно сознавал, что изданная в Голландии карта далека от совершенства. Например, в верховьях реки Амур Витсен изобразил область, которую назвал "Otsel Poschel". Нетрудно догадаться, что за географическое название им была принята русская пояснительная надпись: "Отсель пошел (Амур)!" Появился на его карте и таинственный остров, который назывался "Stollpka Memcoy". Это было несколько искаженное русское название "Столп каменной", заимствованное из чертежа Сибири 1673 года. В его описании, "росписи" имелась загадочная фраза: "Столп каменной, вышел из моря, высок без меры, а на нем никто не бывал". О какой географической реалии здесь идет речь, пока неизвестно. Одни исследователи относят эту надпись к острову Алаид (острову Атласову), другие — к мысу Столбовому у устья Камчатки, третьи — к Ключевской сопке. Судя по изображению на карте Витсена. это скорее всего остров Алаид или один из Шантареких островов.

Видя на карте своего амстердамского знакомого столь курьезные ошибки и неточности, Андрей Виниус, как глава Сибирского приказа, естественно, желал создать более достоверную карту подведомственного ему края.

В девяностые годы влияние Виниуса в Москве стало быстро расти. В 1693–1694 годах он благодаря своим тесным связям с Витсеном помог Петру Первому закупить в Голландии первые морские корабли. За это царь наградил Витсена бриллиантовой звездой, а Виниуса вскоре сделал дьяком Сибирского приказа, — то есть одним из его руководителей. Воспользовавшись своим новым положением, тот порекомендовал главе приказа боярину князю Ивану Борисовичу Репнину, в прошлом тобольскому воеводе, приступить но всей Сибири к составлению новых географических чертежей. Идею поддержал и царь. 10 января 1696 года боярская дума в Москве обсудила этот вопрос. Ее решением — "боярским приговором" — было приказано во всех сибирских воеводствах составлять подробные настенные чертежи размером 3 на 2 аршина на холстине, так, чтобы на них было бы ясно видно, "сколько верст и дней ходу города от города, также и русские деревни и волости и ясачные волости от того города и на каких реках те городы и уезды и ясачные волости стоят, и то описать па чертеже именно", то есть со всеми названиями. Одновременно властям в Тобольске поручалось составить особое "описание сибирских и порубежных народов". На этот любопытный "приговор" обратил внимание Пушкин, отбирая материалы для своей "Истории Петра Великого".

Для выполнения столь важной работы в Тобольске необходимо было найти "доброго мастера". Нетрудно догадаться, что выбор пал на многоопытного Семена Ремезова.

Составить подробный общий чертеж хотя бы одного Тобольского уезда в ту пору было нелегко: даже в самом Тобольске не было многих местных чертежей. И Ремезов принял правильное решение — на месте получить недостающие сведения. Уже 28 октября 1696 года он выехал из Тобольска на запад с тем, чтобы самому "написать" подробные путевые "чертежи с урочищи" с изображением Исети, Нипы, Пышмы, Тобола, Мияса, Туры, Танды и других западносибирских и уральских рек. Местным властям было приказано оказывать Ремезову всяческое содействие. Воеводский наказ гласил: "Вы, прикащики и слободчики, давайте ему, Семену, где ему чертеж делать, постоялый двор и свеч и чернил и для указывания всяких урочищ старожилов, беломестных казаков и крестьян… и в той описи никакой помешки ему не чинить… И всякие урочища и озера и речки и всякие угодья указать и давать ему от слободы до слободы для розсылки и в Тобольск для посылки с отписки беломестных казаков, чтоб никакой остановки в том деле не учинилось…"

В суровых условиях зимы 1696/97 года пришлось путешествовать Семену Ремезову. Собран был ценнейший географический материал. Но когда Ремезов вернулся в Тобольск и начал на ткани делать красками большой настенный чертеж "части Сибири", он вдруг с горечью убедился, что даже в большой настенный чертеж ему не удастся вместить всю ту богатейшую географическую информацию, которую удалось собрать. Вот тогда-то "из-за невмещения парчи" он и решил к сводному общему изображению "части Сибири" добавить еще особый "прилог" в виде отдельной чертежной книги (атласа). В него Семен включил все собранные им материалы. Сказано — сделано. И в далекую Москву вместе с большим настенным чертежом была Ремезовым направлена книга, включавшая множество так называемых "чертежей с урочищи" — подробных схем отдельных сибирских рек. Они частично делались по старым данным, частично были подготовлены самим путешественником, причем на всех были употреблены условные обозначения в виде- отдельных букв.

В Москве новый труд Семена Ремезова был оценен по достоинству и "похвален паче иных протчих в полности мастерства чертежей". Долгое время историки недоумевали, почему Ремезов, пославший в Москву "чертеж части Сибири", вдруг был удостоен большой похвалы за мастерство чертежей (во множественном числе!). Теперь, когда стало известно, что он к присланному общему изображению уезда добавил еще особый атлас, все стало понятным.

Но как же внешне выглядели эти многочисленные местные "чертежи с урочищи"?

Лишь в 1958 году в Голландии в Гааге впервые была опубликована так называемая "Хорографическая чертежная книга" Семена Ремезова. В этом интереснейшем атласе и оказалось великое множество подробных путевых "чертежей с урочищи" отдельных рек Сибири и Урала. Достаточно сказать, что только один Иртыш в этом атласе был изображен на… 33 отдельных схемах! Были они сделаны в традиционной манере русских землепроходцев: по середине листа жирной кишкой изображалось основное течение реки. По бокам показывались произвольно деформированные притоки — "сторонние реки" со всякими "урочищами" — приметными местами. То это было отдельное малое селение — зимовье или деревня, то — село или слобода, то какие-нибудь промысловые "угодья", то даже просто отдельное, чем-либо необычное дерево, ключи, бьющие из-под земли, и т. п.

Оказались в этой книге-атласе и многие копии тех путевых набросков, которые тобольский умелец делал во время своего нелегкого зимнего путешествия по рекам Западной Сибири и Урала. По ним ясно видно, что Ремезов при картографировании отдельных рек использовал давно уже выработанную на Руси методику составления примитивных путевых чертежей Сибири. И тем не менее даже опытные историки географии не поняли, что анализ этих картографических работ Семена Ремезова дает ключ к решению многих загадок в истории ранней сибирской и даже общероссийской картографии. Но прежде, по-видимому, следует рассказать, в чем заключаются эти загадки.