Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе

Независимо от изложенного, — писал начальник губернской охранки, — стараниями Орджоникидзе сорганизовалась также небольшая особая группа, которая приняла на себя обязанность устройства побегов политических ссыльных, снабжая последних паспортами, явками и даже деньгами; группа эта приняла название "Бюро помощи ссыльным", причем в г. Красноярске учреждается филиальное отделение этого бюро".

Обеспокоенный министр внутренних дел обратился к коллеге — военному министру. По телеграфу был отдан приказ — безотлагательно снарядить карательную экспедицию в Приангарский край. "Начальнику экспедиции полковнику Комиссарову принять строжайшие меры. Дело особо опасного государственного преступника Григория Константинова Орджоникидзе изъять из общего порядка подсудности и передать на рассмотрение военного суда".

Серго не стал ожидать встречи с облеченным столь высокими полномочиями полковником Комиссаровым. Свои дела Серго вполне благополучно закончил до прибытия карательной экспедиции. Прочел курс лекций по политической экономии, разгромил в бурной дискуссии "теоретика" анархистов Евстратова, носившегося с книгой немецкого философа-идеалиста Макса Штирнера "Единственный и его собственность". И если Маркс и Энгельс в своей "Немецкой философии" назвали Штирнера (псевдоним Каспара Шмидта) идолом мелкой буржуазии, то Серго попросту сказал:

— Носишься, как дурак с писаной торбой, со своим немцем, кричишь: "Я поклоняюсь свободной личности", а в семье, которая из любви к тебе приехала в ссылку, не даешь никому дышать, ведешь себя как последний купец или восточный деспот. Противно с тобой говорить.

Создал Орджоникидзе несколько нелегальных библиотек, положил начало философскому кружку в Рыбном. "Учредил" союз политических ссыльных с районными бюро в важнейших пунктах Приангарья.

Тем временем подсохли дороги и тропы в тайге, деревья покрылись густой листвой. Наступила самая подходящая пора на вертком челне рискнуть пройти до совсем глухой, даже по восточносибирским понятиям, заимки Дворец. Оттуда по чуть приметной тропе между двумя трясинами выбраться к деревушке Червянка. Далее проселочные дороги. Если "вид на жительство" позволяет — нанимай телегу, трясись до самого Иркутска. Опасаешься встречи с жандармами — петляй тихонько по тайге, пока не доберешься до станции Тайшет. Там слаживай с кондукторами…

Серго предпочел от Червянки идти на Тайшет. При всем нетерпении он не мог себе позволить рисковать понапрасну. Другое дело сам побег!

Теперь Серго двигался в несравненно более приятном направлении, чем в начале года. Из быстро Увядавшего сибирского лета, от настигших его в Челябинске холодных дождей — к благодатной щедрой кавказской осени. Да и на Кавказе он не задержится. Его путь лежит дальше, в Иран. Там жарко и в прямом и в переносном смысле…

"Вслед за русским движением 1905 года демократическая революция, — писал Ленин, — охватила всю Азию — Турцию, Персию, Китай".

Перепуганный народными восстаниями во всех провинциях и крупных городах, шах, так же как Николай Второй, "даровал" манифест о свободах. В октябре 1906 года в Тегеране собрался первый меджлис — парламент; стали появляться выборные органы местного самоуправления. Затем весьма неторопливо, чуть ли не через год была принята конституция. Революция набирала силы. Этого одинаково не могли допустить самодержавная Россия и "демократическая" Англия. Они разделили Иран на сферы влияния. Россия ввела свои войска — преимущественно казаков — в Иранский Азербайджан и Гилян. Англия — в южные провинции. При такой поддержке иранским феодалам не трудно было покончить с меджлисом, отменить конституцию, восстановить свои былые привилегии.

После контрреволюционного переворота в Тегеране центром революционной борьбы на некоторое время стал Иранский Азербайджан, а еще позднее Гилян. Туда и отправлялась из Баку большая группа закавказских большевиков. Руководителем этой боевой дружины подпольный центр рекомендовал Орджоникидзе.

— Там, в Иране, ты будешь полезнее всего, — уговаривали колебавшегося Серго Мешади Азизбеков и Нариман Нариманов. — И для твоей безопасности лучше побыстрее перейти границу.

В ту пору между Баку и Энзели, [20] Энзели — сейчас порт и город Пехлеви. бойким торговым городком Северного Ирана, дважды в неделю ходили пароходы общества "Кавказ и Меркурий". Трюмы и палубы судов всегда были забиты артелями иранцев, искавших работы на нефтяных промыслах Баку или возвращавшихся в такой же бедности домой. Для таможенной стражи все они на одно лицо — одинаково плохо одеты и пропитаны запахом сырой нефти…

За иранца, возвращавшегося с заработков, сошел и Серго. Дальше из Энзели до Решта — центра Гилянской провинции — проще всего было плыть на шхуне по реке Пир-базар.

В Реште великое множество купцов, уйма ремесленников, толпы нищих, и один аллах знает, сколько разных властей — генерал-губернатор первого оста-на, иначе сказать — Гилянской провинции, русский консул, ханы, беки, сердары, иранские и русские офицеры, полицейские, доносчики, телохранители, профессиональные убийцы.

Все за завесой мелкой желтой пыли, вздымаемой верблюжьими караванами. И влажный зной, густо пропитанный стойким ароматом, шипящих на жаровнях овечьих курдюков.

У иностранца легко может закружиться голова. Он рискует надолго затеряться или навсегда исчезнуть в путанице узких, никуда не ведущих улочек и безнадежных тупичков. Против всех других иностранцев огромное преимущество у верноподданных Николая Романова. О них бескорыстно заботится "русское консульство.

А если подданный, но не верный, "дерзко сбежавший с места водворения"? Если заманить его обратно в Россию строжайше предписал Петербург?! Ему консул, господин Некрасов, шлет "любезное" приглашение с казачьим урядником и с иранским полицеймейстером. Переступи порог, дорогой соотечественник, и уж ты никуда не денешься! Казаки привычно скрутят тебе руки, спустят штаны, выпорют плетками. Ничуть. не хуже, чем в полицейском участке в Марьиной роще или в Нахаловке. Потом на первом русском пароходе отправят в Баку.

Нет, не верит русский консул в Реште в такую чрезмерную удачу! Разве что Гаджи Самед не устоит перед соблазном получить двадцать пять золотых "десяток" и столько же иранских туманов. Старшина уголовников, аккредитованных на главном рештском базаре, обещал, что его люди затеют драку с этим… (консулу трудно давались грузинские фамилии)… оглушат свинцовой гирькой. Живым или мертвым доставят в консульство!

У почтенного Гаджи Самеда свои терзания. Консул, он уверен, заплатит и в два раза больше золотых кружочков. Отвалит, ничего с ним, неверным, не случится.