Борис Грибанов - Фолкнер

Но надежда человечества в том, что торжествующие силы зла никогда не могут искоренить в человеке стремления к добру, к жалости, к состраданию. В аллегорической схеме романа простые солдаты, ведомые Капралом, угрожают власти военных. Мир, который ищут солдаты, конкретно означает конец первой мировой войны, но символически это вообще мир на земле, добрая воля в отношениях между людьми, единение людей в общем братстве сердца, которое может быть достигнуто отказом от эгоистических интересов на всех уровнях — от себялюбия индивидуума до самоутверждения наций.

Здесь надо подчеркнуть, что Фолкнер писал отнюдь не религиозную аллегорию, и, хотя жизнь и смерть Капрала служат очевидной параллелью жизни и смерти Христа, личность Капрала вовсе не предполагает евангельского Христа. Фолкнер использовал христианскую легенду только как миф. Он считал, что миф о Христе, как и все мифы, воплощает в отдельной личности определенные общие качества, и поэтому история Христа может разыгрываться вновь и вновь. Капрал в «Притче» не молится, не совершает никаких чудес, он просто кристаллизует в себе устремления всех простых солдат к миру, к братству.

В то же время Фолкнер отнюдь не был сторонником пацифизма. В уже упоминавшемся выше предисловии он писал: "Это книга не пацифистская. Напротив, автор ее отрицает пацифизм так же, как и войну, по той причине, что пацифизм неэффективен, он не может справиться с силами, которые порождают войны. Если в этой книге есть какая-то цель или мораль (хотя я категорически утверждаю, что в ее концепции нет ничего подобного, так как, насколько я намеревался, это была просто попытка показать человека, человеческие существа в конфликте с собственным сердцем, с принуждением и надеждами, с жесткой и вечной бесчувственной землей, на которой вырастают их печали и надежды), то только показать через поэтическую аналогию, аллегорию, что пацифизм не срабатывает. Чтобы положить конец войне, человек должен найти или изобрести нечто более мощное, чем война и склонность человека к воинственности и его жажда власти, любой ценой, либо использовать огонь для того, чтобы бороться с огнем и уничтожить огонь. Человек должен в конце концов мобилизоваться и вооружить себя оружием войны, чтобы покончить с войной".

Итак, работа над романом осталась позади, и Фолкнера обступили его собственные заботы и тревоги.

Джоанну он видел все реже, хотя она была здесь, в Нью-Йорке. В эти дни он повел ее в театр посмотреть "Сирано де Бержерака". Трагедия художника, который был так несчастлив в любви, с новой силой ударила по его сердцу. Он сказал Джоанне, что давно предвидел день, когда она встретит человека, за которого захочет выйти замуж, хотя вряд ли этот мужчина сумеет помочь ей в ее творчестве, вряд ли она найдет у него то понимание и поддержку, в которых она нуждается. Фолкнер написал Джоанне письмо, в котором признавался, что теперь, когда она все больше отдаляется от него, он с болью думает, что, может, было бы лучше, если бы они никогда не встречались.

Его предчувствия оправдались. В конце ноября удар был нанесен. Джоанна сказала Фолкнеру, что разница в возрасте между ними слишком велика для тех отношений, которых он хочет, эти отношения стали для нее в тягость. Он сделал правильный вывод, что появился мужчина, которого она хочет иметь своим мужем. И тем не менее, несмотря на всю боль, испытываемую им, он думал прежде всего о ней, он не хотел, чтобы она сожалела о всем том, что было. "Никогда не будь несчастлива, — писал он Джоанне, — не горюй и не сожалей. Ты поступила в свое время замечательно, ты была храброй и великодушной, и боги полюбят тебя за это. Со временем ты в этом убедишься. Не сожалей и не грусти. Все будет так, словно ничего и не было. Я буду для тебя тем, кем ты захочешь, чтобы я был. Пройдет еще некоторое время, пока я оправлюсь. Для меня это очень серьезно; хотя я знал, что придет момент, когда я должен буду страдать, это, как выяснилось, не облегчает боли".

Необходимость выехать в Европу и в Египет для работы с Хоуксом была как нельзя более кстати. Впрочем, душевного облегчения эта поездка ему не принесла, он много пил и был в состоянии депрессии.

В марте он получил два сообщения, одно из которых ставило точку над целым периодом его личной жизни, — Джоанна вышла замуж за молодого писателя Боуэна. Второе сообщение тоже должно было многое изменить — Джилл сообщала отцу, что выходит замуж и просит отца как можно скорее вернуться домой, так как без него она не хочет устраивать свадьбу. Ее будущий муж был офицером. Когда он познакомился с Джилл и ему сказали, что она дочь Фолкнера, он спросил: "А кто он такой?" Узнав об этом, Джилл сказала: "Этот мужчина для меня". С нее хватало писателя-отца, она хотела нормальной, спокойной жизни с самым обычным мужем.

В конце апреля после шестимесячного отсутствия Фолкнер вернулся в Роуан-Ок.

В августе вышел роман «Притча». Критики были в некотором смятении — все понимали величие замысла и важность идей, заложенных в романе, но они не могли пройти мимо слабых сторон этого необычного произведения. Малькольм Каули в нью-йоркской "Геральд трибюн" заканчивал свою рецензию весьма примечательной фразой: "Этот роман возвышается над всеми другими романами, вышедшими в этом году, как несовершенный и недостроенный собор возвышается над кварталом хорошо построенных коттеджей". Критик Чарльз Роло в журнале «Атлантик» писал, что этот роман относится к самым «недоступным» книгам из всех написанных Фолкнером — "это героическая, величественная неудача".

Шла осень 1954 года. Позади осталась свадьба Джилл, а еще раньше короткая поездка по просьбе государственного департамента в Сан-Паулу (Бразилия) на международную писательскую конференцию.

После эксперимента с «Притчей» Фолкнера вновь потянуло к Йокнапатофе, как к старому обжитому дому, где живут давно и до мелочей знакомые люди, потянуло в леса, где прожито столько незабываемых дней и столько пережито. Первой приметой этого возврата стал рассказ "Гон на заре", в котором вновь появились старые фолкнеровские герои — двенадцатилетний мальчик, познающий законы леса и охоты, дядя Айк Маккаслин, Рот Эдмондс и другие.

За "Гоном на заре" он написал еще один рассказ "Для народа", веселую историю о том, как его любимые персонажи Гэвин Стивенс и Рэтлиф боролись с политиканом и демагогом, выдвигавшим свою кандидатуру в конгресс. Сначала этот грязный политикан носил другое имя, но потом Фолкнер сделал его уже известным по роману «Святилище» Кларенсом Сноупсом, введя тем самым этот рассказ в русло борьбы, которую еще в «Деревушке» начал Рэтлиф против племени Сноупсов.