Тамара Леонтьева - Лихачев

Если внимательно наблюдать, то можно было заметить, что слова «нет» не существовало в обиходе. Ведь человеку не дадут задания, не подумав, сумеет ли он его выполнить.

Лихачев спросил Шмаглита:

— Справишься?.. Он ответил:

— Конечно!

— Подумай хорошенько. Через два часа скажешь?. Если не найдешь решения, придется принимать чрезвычайные меры. Может быть, продлим вам срок!..

— Хорошо, Иван Алексеевич, — сказал Шмаглит. — Мы позвоним вам через два часа.

За эти два часа в цехах завода и бригадах были созваны комсомольские и партийные совещания, совещания стахановцев — строителей, монтажников, арматурщиков. На одно из них были приглашены представители Метро-строя. С их помощью и удалось принять решение. Был предложен новый способ гидроизоляции с последующей «подвеской» здания.

Ровно через два часа Григорий Захарович звонил Лихачеву.

— Иван Алексеевич, мы приняли решение. Все будет сделано… в две недели.

А через десять дней конвейеры, сушильные печи, формовочные машины, вибраторы стояли по местам. Новая литейная ковкого чугуна начала работать.

Кажется, только вчера на завод приезжала Правительственная комиссия для выбора строительной площадки. Она осматривала место, на котором должны были разместиться новые цехи.

И вот уже люди справились с тяжелыми грунтами, вырыли котлован, поставили металлические конструкции и перекрытия. А потом внесли в цехи, пролет за пролетом, новое оборудование и смонтировали его да еще решили в кратчайший срок новаторскую проблему литья ковкого чугуна.

По всему заводу, во всех цехах шли в это время государственные технические экзамены. Вчерашние строители сдавали экзамен «на новый завод» и с трепетом входили в новый инструментальный цех, полный новых, еще незнакомых им механизмов. 15 тысяч человек учились уже в учебном комбинате завода.

Лихачев побаивался их деревенского усердия и простоты обращения с точными механизмами, памятуя ошибки Сталинградского тракторного.

Вскоре в инструментальном возникло соревнование между двумя комсомольцами — Гаврилой Тимошенко и Николаем Коляскиным, за которым следил весь завод.

Еще во время первой реконструкции Лихачев вывез из Америки станки для нарезки болтов. Болты нарезались на станках так называемыми плашками «Акме». Плашки эти с кривым зубом ставились по четыре штуки в патрон. Теперь запас плашек, привезенный вместе со станками, был израсходован, и станки бездействовали.

Нужно было или выписывать плашки, или сделать их самим.

В конце концов плашки были сделаны, но со шлифовкой их что-то не ладилось. И тогда решили поручить шлифовку плашек самому способному из молодых — Тимошенко.

В первый же день Тимошенко отшлифовал несколько плашек.

Назавтра в коридоре на новенькой доске Почета появилась «молния», выпущенная заводской многотиражкой «ДИП» — «Желаем успеха стахановцу Тимошенко». Когда Тимошенко проходил по коридору, он старался не смотреть в сторону этой доски. По его словам, «было неловко».

Тимошенко подумал, что, если б токари и фрезеровщики согласились делать на плашках меньший припуск для шлифовки, он шлифовал бы значительно скорей. Его предложение не встретило возражений. Не прошло педели, как резьбу на плашках стали нарезать новой фрезой, уменьшили припуск, и Тимошенко отшлифовал 40 плашек за смену.

На доске Почета появился портрет Тимошенко. Имя его было названо Лихачевым на партийно-технической конференции.

Но в то же время шлифовщик отделения штампов Николай Коляскин обогнал Тимошенко. С уменьшением припуска он дал 500 процентов нормы.

Тогда Лихачев пришел в инструментальный цех и вызвал Костю Малкова, бригадира.

— Ну где твой герой Тимошенко? Хочу познакомиться.

Костя Малков, в дальнейшем начальник инструментального цеха завода, а если забежать вперед, то директор завода шлифовальных станков, серьезный, сосредоточенный, нравившийся Лихачеву своей правдивостью, прямотой, улыбнулся.

— Пока это еще не герой. Обогнал его Коляскин. Но подает надежды, Иван Алексеевич. На его станке брака не бывает.

…Только что кончилась смена. Тимошенко сидел перед Лихачевым на краешке кресла, таращил испуганные глаза, незаметно одергивая грубошерстный кургузый пиджачок.

— Что же ты теперь собираешься делать? — спросил его Лихачев. — Обогнал тебя Коляскин. Смотри, заставит он тебя чай без сахара пить.

Тимошенко усмехнулся в кулак, начал подбирать слова:

— Этот самый Коляскин хитрый… Он новое приспособление придумал, Иван Алексеевич. Ему шлифовальные камень менять не приходится.

— Какое же?

— Не знаю. Я несколько раз мимо проходил, а рассмотреть не мог.

— Почему же не спросил?

— Да неудобно как-то… Мы с ним соревнуемся.

— Неудобно только штаны через голову надевать, а так все удобно.

И в глазах Лихачева засветилась веселость.

— Ты спроси его, чудак!

— Так он и скажет. Да я и сам знаю.

— Что знаешь?

— Камень сильно срабатывается. Обороты надо уменьшить. Большой шкив поставить.

— Зачем?

— Если камень будет меньше срабатываться, можно на одной заправке много сэкономить.

— А ты учишься где-нибудь? — спросил Лихачев.

— Где мне учиться еще. Только что отучился, — осмелел Тимошенко.

— Не будешь учиться, тебя и другие обгонят.

— Ничего не обгонят. Значит, можно другой шкив поставить, Иван Алексеевич. Как вы думаете? Я очень хотел бы попробовать.

— Чего не знаю, того не знаю. Кустарщина, по-моему. Спроси у инженеров.

Этот разговор с директором, хотя и не было в нем ничего особенного, окрылил Тимошенко.

Молодой инженер, механик цеха, робевший перед замечательным шлифовальным станком, никак не соглашался переменить шкив, но под нажимом комсомольского комитета и отдела главного технолога сдался.

Шкив переставили. Сэкономив время на заправке, Тимошенко дал 600 процентов нормы.

Некоторое время его соревнование с Коляскиным продолжалось без особых перемен. Затем Тимошенко решил, что не все еще сделано, чтобы увеличить выработку. Хорошо было бы взять круг большего диаметра и установить его в специальной планшайбе — он не будет так срабатываться и при большем числе оборотов.

Тимошенко отправился в абразивный цех и разыскал там камень подходящего размера.

Но на этот раз механик категорически воспротивился. Не помогло и вмешательство Кости Малкова, члена бюро комсомольской организации.

— Что такое станок? — объяснял механик комсомольцам. — Это сложнейший механизм. Для того чтобы все его части работали согласованно, нужно знать теоретическую и прикладную механику, сопротивление материалов. Вы ничего этого не знаете, а хотите части менять.