Александр Таланов - Нансен

— Хочу попытаться перейти через Гренландское плато… — сказал Нансен и пояснил свой план с помощью моей старой географической карты, ставшей с того вечера достопримечательностью.

По речам его видно было, что он не льстил себя надеждой на легкий успех; напротив, он сам напрашивался на возражения. Я старался удовлетворить его желание насколько мог.

— Легче всего, — говорил он, — перейти Гренландию ближе к югу, где плато узкое, но очень важно показать свету, что плато можно перейти и гораздо севернее. — Нансен показал мне на карте предполагаемый маршрут.

Тогда ему не приходило в голову, что береговая полоса, которую он в тот вечер так свободно „переходил“ пальцем, станет для него впоследствии столь серьезным препятствием.

Узнав, что Нансен собирается ехать в Стокгольм, я спросил:

— Зачем?

— Отыскать Норденшельда и просить его рассмотреть мой план… Но сначала я сдам экзамен на доктора, а потом уже отправлюсь в Гренландию. Весна предстоит хлопотливая, ну да ничего, справлюсь!

Ко мне зашел товарищ, и мы втроем отправились гулять. Я и товарищ мой, по обыкновению будничных людей, хоть и слабо, продолжали оспаривать возможность подобного подвига, а Нансен все больше и больше горячился, подстрекаемый твердым убеждением в правильности своих предположений. Да, он решился поставить жизнь на карту, и вот увидите, дело пойдет как по маслу!

В те дни подобная готовность отдать жизнь за осуществление своей идеи явилась для меня каким-то откровением, и беседа этого вечера глубоко запала мне в душу».

Нансен отправился в Стокгольм. К тому времени он уже окончил диссертацию о гистологических элементах, ему оставалось только представить ее для получения степени доктора.

Профессор Бреггер не без юмора описывает появление Нансена в шведской столице:

«В четверг 3 ноября, когда я пришел в свой рабочий кабинет в Стокгольмском минералогическом институте, смотритель сообщил, что меня спрашивал какой-то норвежец. Но он не оставил визитной карточки и не назвал своего имени. Таких земляков ко мне заходило много. „Верно, опять один из тех, кого нужно выручить из временного затруднения!“ — подумал я.

— А каков он был на вид?

— Долговязый, белокурый! — Одет порядочно?

— Без пальто! — ухмыльнулся смотритель. — Видно, моряк или что-нибудь в этом роде.

Значит, моряк и без пальто! Пожалуй, мне предстоит его снабдить пальто. Не впервые!

Немного погодя заходит ко мне профессор Вилле с вопросом:

— Застал тебя Нансен?

— Нансен? Так этот моряк был Нансен? Без зимнего пальто?

— Как без зимнего пальто? Он собирается перейти ледяное плато Гренландии!

Спустя час заходит другой мой товарищ, профессор зоологии Лекке, и спрашивает:

— Ты виделся с Нансеном? Вот молодец-то! Он рассказал мне об интереснейшем открытии — о детородных органах у миксин. А его исследования нервной системы! Прелесть что такое!

После таких предварительных извещений зашел сам Нансен. Высокий, стройный, широкоплечий силач, так и дышащий здоровьем, молодостью! Действительно, долговязый и белокурый, как описал его смотритель. Волосы откинуты назад с широкого лба; одежда порядочно потертая. Он прямо подошел ко мне и, протягивая руку, с какой-то своеобразной приветливой улыбкой представился.

— Вы собираетесь перейти Гренландию? — сказал я.

— Полагаю.

Я смотрел на него во все глаза: невыразимо уверенный и внушающий доверие взгляд и добрая улыбка на резко очерченном, мужественном лице. По мере того как он говорил, несмотря на то, что обращение его оставалось таким же простым и, пожалуй, показывало, что он несколько стесняется, Нансен как бы вырастал в моих глазах. План его — пройти на лыжах от восточного берега Гренландии до западного, показавшийся мне сначала ни с чем не сробраз-ной выдумкой, — после его объяснений предстал как самая естественная вещь на свете. Мало того, я вдруг проникся непоколебимой уверенностью: да, конечно, Нансен перейдет Гренландию! Это так же верно, как то, что мы сейчас сидим и беседуем.

Человек, всего несколько часов перед тем совершенно мне незнакомый, сделался в течение каких-нибудь нескольких минут столь близким мне, как будто я знал его очень давно. Я почувствовал, что счел бы себя гордым и счастливым, став его другом на всю жизнь.

— Отправимся сейчас же к Норденшельду! — предложил я.

И мы тотчас вышли. Оригинальный костюм Нансена — плотно облегающая фигуру темная трикотажная куртка — не преминул привлечь внимание прохожих на улице. По этому костюму Густав Рециус принял Нансена за акробата или канатного плясуна.

Норденшельд находился, по своему обыкновению, в физическом кабинете. Навстречу нам попался хранитель музея Биндстрем, несший реторты.

— Старик там, но очень занят! — шепнул он мне мимоходом.

Войдя в физический кабинет, мы увидели, что „старик Норд“ возится со своими минералами. При виде его широкой мускулистой спины мне невольно вспомнилось одно приключение в Енисейской экспедиции в 1875 году. По реке ходили большие волны, ежеминутно угрожавшие потопить лодку, в которой плыли путешественники. Норденшельд, недолго думая, взял да уселся на самый край кормы и предоставил холодным как лед волнам разбиваться о его широкую спину. Так и сидел он несколько часов, изображая устой против волн. Из людей подобного закала и создаются исследователи полярных стран!

Поздоровавшись с Норденшельдом, я представил ему своего спутника:

— Лаборант Бергенского музея Нансен. Он решил совершить переход через материковый лед Гренландии.

— Вот как!

— Но прежде ему хотелось бы побеседовать немножко с тобой.

— Милости просим! Итак, господин Нансен решил перейти Гренландию?

Перед Норденшельдом как будто взорвалась бомба. Первоначально ласковое, но несколько рассеянное выражение исчезло с его лица. Он весь превратился в слух и внимание и словно мерил молодого гостя глазами, чтобы убедиться в том, что он за человек. Затем он вымолвил весело:

— Могу подарить господину Нансену пару прекрасных сапог. Да, я нисколько не шучу. В таких случаях крайне важно обеспечить себя обувью первейшего сорта.

Лед был сломан. Нансен начал развивать свой план. Норденшельд слушал, время от времени скептически кивая головой и ставя изредка какой-нибудь вопрос. В общем план Нансена представился ему, насколько я понял, хотя и очень смелым, но не безусловно невыполнимым. Было видно, что самая личность Нансена с первого же взгляда произвела на него сильное впечатление, и старик тут же изъявил свою полную готовность содействовать молодому смельчаку советами и опытом.

Предстояло еще разобраться в массе подробностей плана и решить множество вопросов, касающихся практической стороны экспедиции, но старик был очень занят, и потому мы условились, что Нансен зайдет к нему побеседовать в другой раз. Мы расстались с тем, чтобы свидеться в тот же вечер в Геологическом обществе. Перед уходом я шепнул Норденшельду на ухо: