Павел Яковенко - Харами

Я стоял почти на самом краю обрыва, перед светлеющей от поднимавшегося где-то за облаками солнца стеной дождя и занимался умственным онанизмом. Ну невозможно же часами бродить между двумя минометами в ту и другую сторону и при этом ни о чем не думать. В результате у меня в голове образовалось несколько любимых тем для обдумывания, которые я каждую ночь неторопливо обсасывал как собака кость, со всех сторон. Здесь были личные планы на отдаленное будущее - самые разветвленные и фантастические размышления; и такая же фантастическая реконструкция прошлого - что было бы, если бы я поступил тогда-то так, а вот тогда-то иначе. В своих упражнениях я достиг такой стадии, когда позволял себе отложить интересную мысль даже на потом, например, на завтра, а сегодня довести до конца другую сюжетную линию.

Впрочем, иногда пару интересных задумок для обдумывания удавалось сэкономить. Это случалось, когда я заводил разговор с личным составом. Например, Папен просвещал меня по части своих охотничьих достижений. Достижения эти, честно говоря, часто казались мне несколько преувеличенными, я, в частности, никак не мог поверить, что не слишком-то могуче выглядевший боец скакал по родным сопкам как архар круглосуточно и безостановочно. Мои подозрения укрепляло еще и то, что историй о своей меткости Папен не приводил: белке в глаз он не попадал, и вообще часто промахивался, из-за чего, собственно, ему и приходилось так много бегать. Меткость Жени Попова можно было проверить практически "не отходя от кассы", поэтому его вранье можно было бы моментально доказать. Возможно, поэтому он и не решался покуситься на славу великого охотника.

Но, по крайней мере, если он и врал, то врал интересно. А вот Алик Алимов просто достал своей бесконечной историей, как он ездил домой в отпуск по семейным обстоятельствам. Эта бесконечная сага сильно напоминала мне историю о походах короля Артура и волшебника Мерлина. Да еще повествуемая монотонным голосом, внезапно прерываемым восторгами самоумиления - это было просто скучно, в конце-то концов. Но исполнительного Алика обижать мне не хотелось, и я волей - неволей выучил и его дорожные приключения, и состав встречающих родственников, и внутреннее устройство дома... Мне иногда казалось, что я смогу узнать дом Алиева с первого взгляда, и не заблужусь в нем с закрытыми глазами.

Но, скорее всего, это была просто иллюзия.

Вот о чем я себе запрещал пока думать, так это о бане. Не мылся я давно. И хотя к собственной немытости я вообще-то всегда относился терпимо, такой долгий срок без не то что горячей, а вообще какой-либо воды, уже вывел меня из себя. Хотя чесаться я еще не начал.

Выполз из землянки Крикунов. И не успев появиться на позиции, тут же начал стонать и возмущаться.

За пять минут он выдал мне весь свой пропагандистский набор: от "чего здесь стоим, все равно в такую погоду никто никуда не полезет", до "зачем им двоим стоять, когда и одного Бабая достаточно". Видно он считал, что уж мое присутствие на дежурстве само собой разумеется. Мелкий, наглый и глупый молодой человек!

Про себя решил, что часов в восемь отправлю их в палатки. Лучше побуду один: и тише, и спокойнее, и прекрасно без них обойдусь. Все равно на участке метров в сто пятьдесят и слева и справа стояли часовые из пехоты. Это было точно - я их видел сам.

С Крикуновым мне говорить было не о чем. Закончил он ПТУ по части электричества, интересовался исключительно водкой, бабами и тяжелым роком. Но и об этом представление имел довольно примитивное, на уровне физиологического восприятия. И при этом считал себя крутым парнем. Если судить по размеру кулаков и специфическому качеству пускать их в ход при каждом удобном случае, то это было почти правдой. Но общаться с этим чудом в течение шести часов подряд мне было тошно.

Если уж разговор заходил о выпивке, то проблема сводилась к тому, как быстрее нажраться. Ну и дать кому-нибудь в рог, естественно. Женщины его интересовали в основном как бы их быстрее завалить и глубже засунуть. Само собой разумеется, после того, как хорошо нажраться. Ну а после всего этого еще и металл послушать. При этом ни о направлениях этого течения, ни об истории (ну, это было бы удивительно), ни о тенденциях и тому подобной около музыкальной информации он и понятия не имел.

Раньше бы сказали - "простой деревенский парень" - но Игорь Крикунов был самый что ни на есть городской. Простым деревенским парнем был Кабан он остался в батарее Швецова. Но тот вообще не любил музыку. Черт его знает, что он вообще любил.

Вот эстетствующий Сэм - это да! Он мог рассказывать о питерском роке часами: цитировал наизусть сложные тексты, рассказывал о сборе грибов галлюциногенов для большего погружения в мир прекрасного, горевал о трагической судьбе рок - певицы Яны и был лично знаком с Егором Летовым.

Еще в части он пробивал идею выходить на плац для развода караула под "Мусорный ветер". Естественно, его не поняли - хотя отнеслись к идее с уважением. Просто ее мало кто слышал.

Часть 4.

Сэм предложил нам с Васей искупаться.

-- А чего? - сказал он. - Вскипятим воду в двух бачках, дрова у меня сейчас есть, и на плащ - палатке сверху из кружки. Самое то.

Я с сомнением посмотрел по сторонам, передернулся от ветра, но обмыться хотелось. Тем более, что обнаружились мои мыльно-рыльные принадлежности, а это было и мыло, и полотенце, и чистое белье и даже шампунь. Бритву я не взял из принципиальных соображений. Во-первых, тратить воду на это мероприятие - излишняя роскошь, во-вторых, холодной водой бриться муторно, а горячую воду добыть очень сложно, в-третьих, любой порез может загноиться так, что мало не покажется. Я уже насмотрелся на гниющие руки сибиряков и дальневосточников. Эта зараза называется стрептодермия. Увольте! Избавьте меня от бритья. С бородой я и выгляжу солиднее, года на три - четыре старше - это точно. Так что никакого бритья в полевых условиях.

Пока я бегал в землянку и доставал банные причиндалы, Сэм уже разделся и сержант Храпцов поливал его из черной закопченной снаружи кружки горячей водой, которую черпал из зеленого армейского бачка. Впрочем, то что он зеленый, я знал скорее по памяти, чем на самом деле, так как после костра цветом он мало чем отличался от кружки.

Но это все ерунда. Главное, что Поленый демонстрировал заразительный энтузиазм, фыркал, кряхтел, издавал утробные звуки, видимо, символизирующие большое удовольствие, так что я уже с нетерпением стал дожидаться своей очереди. Вася неторопливо пошел за своими мыльно - рыльными, так что я надеялся стать вторым, сразу после Сэма.

-- Вам на двоих один бак, - предупредил Сэм, энергично вытирая голову, - так что ты не усердствуй.