Борис Маркус - Московские картинки 1920-х - 1930-х г.г

Асфальтированными в Москве в двадцатые годы были только центральные площади, да некоторые главные улицы в центре. А так все больше булыжные мостовые были. Даже на довольно значительных улицах, вроде Садового кольца, многих улицах между Садовым и Бульварным кольцами, а уж о переулках и тупичках и говорить не приходилось. За Садовым кольцом лишь самые главные магистрали, вроде 1-й Тверской-Ямской, были асфальтированы. Со временем некоторые покрывались сплошным ковром асфальта, высыпаемого из больших котлов и разглаживаемого на месте большими катками, ручными, а позднее и автокатками. Другие, более значительные, наверное, выкладывались квадратами или шестигранниками литого асфальта. Результат получался почти одинаковый: и то и другое асфальт, но лить по месту было хлопотнее и создавало дополнительные трудности: требовалось устанавливать специальные котлы для варки асфальта, что страшно отравляло воздух.

Некоторые улицы, особенно на крутых склонах, вроде Кузнецкого моста, или проезжих частей Рождественского и Петровского бульваров, вроде Народной улицы и всех, кто круто спускался к рекам, мостили не булыжником, а каменной брусчаткой. Получалось сравнительно ровно, но конечно, с гладкой поверхностью асфальтированных улиц даже сравнивать было невозможно. Особенно мне нравилось покрытие на Кузнецком мосту. Сюда я приходил ежедневно по будням, пока учился. Ведь наш Архитектурный институт размещался совсем рядом, на Рождественке. Так весь Кузнецкий был вымощен брусчаткой. И не простой, а разноцветной, из разных пород камня. Особенно после дождя, когда каждый брус был вымыт струями воды, мостовая бывала неотразима. Она переливалась всеми цветами радуги. Замечательно.

Тротуары на некоторых улицах были плиточные — из крупноразмерных каменных плит. Многие же были залиты асфальтом, имеющим по краям бордюры из гранитного камня. А на окраинах в многих местах сохранялись долгое время и грунтовые дороги и не благоустроенные дорожки вдоль домов. Это на окраинах, вроде Шелепихи, Сокольников, Измайлова, Кожухова и многих других, которые напоминали скорее загородные поселки, чем городские улицы. Но их вскоре тоже превратили в настоящие, замощенные.

С давних времен сохранились на некоторых улицах и особенно в переулочках — арбатских, пречистенских, замоскворецких и им подобных — тумбы при тротуарах. Здесь было много купеческих и дворянских особнячков, имевших в старые времена собственные выезды. Вот и сохранились здесь такие анахронизмы — тумбы. Тумбы бывали и каменные гранитные в виде обрезанного сверху конусообразного валуна, и чугунные, завершающиеся узорчатым вроде неразвернувшегося цветка, чем-то вроде сидения. Думаю, что тумбы эти, видимо, нужны были, чтобы экипажи не въезжали на тротуары. Да и привязывать лошадей извозчики вполне могли.

Когда был создан в 1937 году канал Москва-Волга, когда воды Волги пришли к Москве-реке, одновременно изменялись и берега реки в пределах столичного центра, сооружались новые мосты, прокладывались новые набережные. А до этого только в самом центре — у Кремля, Китай-города и Храма Христа Спасителя набережные были облицованы камнем, имелись нормальные лестничные сходы к воде, некоторые мостовые были асфальтированы. Все остальное было в очень плохом состоянии.

Берега оставались в своем первозданном естестве, земляные с деревянными перилами, которые, кстати, не всюду были сделаны. Мосты были переброшены с берега на берег с уровня улиц и набережных, пересечения были в одном уровне. В XIX веке некоторые из них, особенно в центральной части города, были заменены на новые.

Были сооружены новые опоры, через пролеты переброшены металлические фермы. Изменялся транспорт, изменялись нагрузки, мосты, естественно, приходилось обновлять, приспосабливать к новым условиям. Однако, эти сравнительно новые мосты не смогли воспринять того, что пришло с введением в строй канала Москва-Волга, с реконструкцией уличных магистралей, когда потребовалось делать двухуровневую развязку движения по набережным и мостам.

А в двадцатых и начале тридцатых годов до такой коренной реконструкции еще руки не дошли. Поэтому свой рассказ я хотел бы повести про те далекие времена, когда вне центра реки Москвы и их берега были не благоустроены.

Часто нас тянуло к реке. Можно было дойти по Новинскому бульвару до Смоленской улицы и, свернув на нее, выйти к Бородинскому мосту, к излучине Москвы-реки, а перейдя ее, выйти к Поклонной горе и посмотреть на город оттуда. Можно было по Конюшковскому переулку пройти на берег одного из Пресненских прудов и тоже выйти к реке в районе Трехгорки, Студенца с его великолепными прудами и остатками от былой усадьбы. Можно было прокатиться на «Букашке» к Крымскому мосту и пройти по берегу реки к Бабьегородской плотине, к Храму Христа Спасителя и далее к Кремлю и Китай-городу, чтобы потом уже на «Аннушке» вернуться к Никитским воротам и домой на Кудринку. Можно, наконец, на той же «Аннушке» проехать к Яузским воротам и по берегам Яузы пройти к Садовому кольцу, чтобы на «Букашке» вернуться домой. Да мало ли что было можно. В Москве столько возможностей выйти к Москве-реке, к Яузе, что просто трудно перечислить их. Важно одно: в любую сторону от дома пойдешь и обязательно к рекам выйдешь. Ведь проходит Москва-река с северо-запада через центр к Ново-Спасскому монастырю, Крутицам и далее, аж за Москву до Коломенского. А Яуза с севера протекает через Лефортово и недалеко от Китай-города впадает в главную реку столицы. Я, правда, в северной части Яузы или около другой речки Лихоборки в те времена не бывал, но Москву-реку и Яузу в центральной части города знал неплохо, любил часто приходить на берега этих рек, любоваться открывающимися далями, мостами, возникающими то в одном месте, то в другом, отдельными колокольнями и храмами монастырей, церквами и церквушками, утопающими в зелени и в окружающей их застройке.

Там, у берегов рек, было и хорошо и плохо. Хороши были открывающиеся виды и просторы, хорошо было смотреть на бегущие волны реки, хорошо было позавидовать белой завистью людям, проезжавшим мимо меня на лодках. А плохо было смотреть на неухоженность берегов не центральной части города, на осыпающиеся кручи невысоких обрывов, на свалки и кучи всякого мусора, на покосившиеся дома и домики, на огромное количество всяких складов и других хозяйственных построек, сооруженных часто кое-как и, главное очень некрасиво — на выходящие прямо к самому краю берега заводы и фабрики с их дымящимися трубами, с теснящимся к их оградам подводам и грузовикам.