Михаил Фомичёв - Путь начинался с Урала

Пленного увели. Соколов рассказал:

— Нашли брод. Незаметно подошли к лесу. Прислушались. Немцы галдят, ужинают. А где же их огневые точки? Мы отползли назад и открыли огонь. С опушки в ответ застрочил пулемет. Засекли. Отошли влево, и еще один пулемет себя обозначил. Всполошились фашисты. Ударили их минометы.

Гвардии старший сержант показывает места расположения огневых точек на карте, продолжает:

— Слышу — справа от нас хрустит замерзшая корка земли. Пригляделся, а там маячит фигура человека. Подползаем ближе. Вижу — немец. Свалили его — и айда.

Некоторое время разведчик молчит, тянет озябшие руки к огню. На ладонях кровяные ссадины.

— Каска спасла, а то бы от разорвавшейся мины несдобровать: глядите, какие вмятины оставили осколки… — задумчиво произносит Соколов. — Было бы худо, с бригадой не хочется расставаться.

Гвардии лейтенант Дмитрюк дополняет:

— Слышу, стрельба. К чему, думаю? Потом догадался. Это Соколов манит гитлеровцев. Они подняли пальбу, а нам это на руку: все огневые точки засекли. — Командир взвода говорит негромко, чуть прищурив глаза. — У брода встречаемся. Еще издалека слышу, как кто-то сопит. Гляжу: ведут фрица. Он послушно топает с разведчиками…

Разведчики легли отдыхать.

Прошу Аню Котлярову вызвать к телефону Приходько. Комбат немногословен: пока что немцы не тревожат. Приказываю быть начеку: к утру, наверное, противник что-нибудь придумает.

И я не ошибся. Едва наступил рассвет, как из леса послышалась трескотня пулеметов. Мины осыпали деревню, словно градом. Невероятная пальба подняла на ноги штабистов, дремавших в подвале.

Атакующие цепи противника выкатились из леса. В упор ударили наши орудия. Скрываясь в туманной дымке, фашистские солдаты начали переходить реку вброд. Грохот боя нарастал и справа: фашисты атаковали нас с двух направлений. Обстановка создалась крайне неприятная: в живой силе противник значительно превосходил нас.

Связываюсь с командирами батальонов:

— Во что бы то ни стало отбить атаку противника. Назад ни шагу!

Завязывается ближний бой. Немцы особенно напирают на позиции танкового батальона Маслова. Вместе с танкистами отбивают гитлеровцев и наши мотострелки. Положение очень тяжелое. Решаю пробраться туда. За мной бежит ординарец Марк Собко. Над нашими головами свистят пули, рвутся по сторонам мины. Взрывная волна отбросила меня в канаву, в самую грязь. Ползу по канаве: так безопаснее. Оказываюсь вблизи минометной батареи. Машу рукой Сунцову:

— Дайте беглый огонь по правому берегу реки. Только поживее.

Мины зашлепали в мокрый берег, поднимая фонтаны грязи. Но гитлеровцы продолжали лезть через речку. Они подошли уже совсем близко к нашим окопам. Кое-где завязалась рукопашная схватка. На рядового Мелкозерова напала группа немцев. Они выбили из его рук автомат и пытались пленить. Гвардеец не растерялся. Он выхватил нож, каким были вооружены все челябинцы, и всадил его в подбежавшего фашиста. Затем уничтожил второго, схватил автомат, полоснул длинной очередью. Вражеские солдаты рассыпались в стороны. Мелкозеров догнал одного из них, ударом автомата по голове свалил гитлеровца и пленил.

И вот я добрался наконец к тому месту, где решалась судьба боя. Перед комбатами Приходько и Масловым поставил задачу:

— Контратаковать, уничтожить гитлеровцев, перебравшихся на наш берег.

Гвардии капитан Приходько вскинул над головой руку с автоматом:

— За Родину! Вперед!

За командиром в полный рост шли коммунисты, комсорг батальона гвардии сержант Доломан, комсомольцы, все бойцы.

— Ура! Ура!

На левом фланге контратаку возглавил заместитель командира батальона автоматчиков по политчасти гвардии майор Курманалин. Автоматные очереди косили наседавших гитлеровцев.

Мотострелки, поддержанные огнем танков, прижали противника к реке. Перемешались боевые порядки. Снова возникли рукопашные схватки. Пьяные гитлеровцы остервенело лезли на челябинцев. С левого берега непрерывно били тяжелые пулеметы.

Укрываясь от огня, захожу в дом, в котором, как оказалось, разместился медпункт первого батальона. Врач Печерский хлопочет возле окровавленного бойца.

— Много раненых?

— Около сорока человек эвакуировали в бригадный медпункт.

К дому подползают санинструктор Тоня Зубкова и минометчик Молчанов. Они волокут носилки, на которых лежит раненый. Тот просит пить.

Антонина Филипповна его уговаривает:

— Потерпи еще, милый, сейчас напою.

— Кто это?

— Гвардии рядовой Семенов. Ранен в грудь и в обе ноги.

Носилки с раненым внесли в хату, бережно опустили на солому. Лицо Семенова было бледным. Видно, боец потерял много крови. Узнав меня, он улыбнулся, тихо сказал:

— Товарищ комбриг, а все-таки мы их отогнали. Я троих отправил на тот свет, а четвертого не успел: полоснул он по мне из автомата. Ну, ничего, маленько подлечусь — и назад в бригаду.

Молча слушаю его и восхищаюсь силой духа советского солдата, его готовностью до последней капли крови, до последнего дыхания сражаться за любимую Родину.

Мотострелки, достигнув поймы реки, вынуждены были залечь: плотный огонь не давал и головы поднять. И тут я узнал неприятную весть. Увлекшись боем, начальник штаба батальона гвардии старший лейтенант Покрищук, вырвавшись вперед, оторвался от своих. Его окружили гитлеровцы, свалили и пленили. Бойцы пытались освободить офицера, но не смогли: слишком силы были неравными.

— Видите — вдоль шоссе отходит группа немцев. Там и мой начальник штаба, говорит гвардии капитан Приходько.

Я взглянул в бинокль. Фашисты торопливо удалялись на юго-восток. Что же предпринять? Подзываю командира танковой роты гвардии старшего лейтенанта М. Ф. Коротеева:

— Обстреляйте вон ту группу немцев. Там наш человек.

— Ясно.

Резко ударило орудие, и снаряд разорвался у цели. Еще несколько выстрелов. Гитлеровцы рассыпались по полю. Одни побежали к реке, а три человека спрятались под мостом на шоссе. Танкисты уложили еще несколько вражеских солдат.

К обеду бой стих. Вдруг на шоссе показался человек. Он махал нам руками. Оказалось, это был Покрищук. В то время, когда танкисты вели стрельбу, он сумел уничтожить двух гитлеровцев и убежать.

Через час-другой бой вспыхнул вновь. Я позвонил в штаб второго танкового батальона.

— Гвардии капитан Федоров слушает.

— Сосредоточьте огонь по левому флангу. Не давайте гитлеровцам выйти из леса.

Я решил взобраться на крышу дома, откуда лучше будет руководить боем. Направляюсь к лестнице. Меня окликает гвардии лейтенант Ясиновский:

— К вам корреспондент.

Передо мной стоит, держа под уздцы лошадь, невысокого роста смуглый юноша. Конь испуганно фыркает, опасливо косится по сторонам, всякий раз вздрагивает от разрывов мин и снарядов. Узнаю поэта и специального корреспондента Челябинского рабочего, его я несколько раз видел на совещаниях в штабе корпуса. Михаил Львов подает мне командировочное предписание.