Георгий Ушаков - По нехоженой земле

На этот раз, перед приближающейся грозой, мы уже несколько часов выполняли обычную работу, давно были мокры с ног до головы и не могли вымокнуть еще больше. Туча могла принести нам только теплый душ. Главное было не в этом, а в том, что поверхность льдов позволяла идти вперед. И мы спокойно продолжали путь.

Гроза приближалась. Туча заняла половину неба и скрыла солнце. Наступили необычные сумерки, от которых при полуночном солнце мы давно уже отвыкли. Вспышки молнии стали ярче. Грохот разрядов усилился. Тишина между раскатами грома стала ощутимее.

Первые, очень крупные капли шлепнулись в воду, точно вспугнутые лягушки. Потом они забарабанили часто-часто, но ненадолго. После этого минут пятнадцать не упало ни одной капли.

А туча наседала и от тишины казалась еще грознее.

Вдруг потянул ветерок... прекратился... снова зарябил воду, быстро усилился и через пять минут превратился в бешеный шквал. Одновременно хлынул ливень. Беспрерывные струи воды! Ветер с ревом относил их в сторону.

Сплошной поток хлестал по косой линии, как будто скатываясь с крутого горного склона. Молнии вспыхивали почти беспрерывно. Треск, грохот, шум ливня, вой ветра — все слилось воедино.

Туча повисла над самыми нашими головами. На протяжении 20 километров ливень хлестал беспрерывно. Впечатление было такое, словно мы продирались сквозь двадцатикилометровый водопад. На льду озера воды соединились в сплошное море. Собаки и сани стали всплывать чаще и чаще. Теперь мы уже не могли бы остановиться, если бы и захотели. На десятки километров вокруг не было ни одного клочка льда, свободного от воды и годного для лагеря. Да мы и не собирались останавливаться. Собаки продолжали тянуть и, пожалуй, лучше, чем в других условиях. При сильных разрядах молнии животные, поджав хвосты и прижав уши, шарахались в сторону, а потом устремлялись вперед, словно под ними раскалывался лед. Молния и следовавший тут же оглушительный треск действовали на них лучше всяких понуканий.

Выбирать дорогу было бесполезно. Вся она теперь была одинаковой. Оставалось только держать напуганных животных на прямой линии да время от времени пеленговать видимые точки берега.

Наконец, ливень прекратился. Гроза медленно уходила на юго-восток. Выглянувшее солнце залило лучами наш маленький «водоплавающий» караван. На 27-м километре мы вышли на полуостров Парижской Коммуны. Беспокоивший нас залив остался позади. Ближайшая цель была достигнута.

Наш лагерь разбит на низком глинистом берегу. Здесь тоже достаточно воды. От нее защитил нас только брезент, разостланный внутри палатки.

Таким был вчерашний день. Сегодня нет ни грозы, ни ливня. Зато целый день стоит непроглядный туман, дует холодный северо-восточный ветер и время от времени валит густой снег. Видимость только изредка достигает 200—300 метров, а большую часть дня не превышает 30—40 метров. Нам надо сомкнуть свой маршрут с конечной точкой прошлогодней съемки. Она где-то совсем недалеко. Но при такой видимости ни о какой съемке нечего и мечтать. Сидим в палатке и ждем погоды.

Собаки мокрыми клубками лежат в слякоти и не поднимаются. Вода и сырость не дают им отдыха даже на стоянке. А изнурены они до последней степени. И в основном не от работы. Тянуть сани не так уж .тяжело — груз давно поубавился. Собаки теряют силы от потери крови. Поверхность льдов, по которой мы идем, теперь сплошь усеяна острыми кристаллами и напоминает не то бесконечную пилу, не то терку. До сего времени мы давали собакам полкилограмма пеммикана в сутки. Этого количества пищи вполне достаточно в обычных условиях при умеренных зимних морозах; но теперь такого рациона вряд ли хватает только на восстановление потерянной крови. В этом основная причина изнурения животных. Приходится удивляться, что они еще могут работать. Самому больно понукать их, особенно загонять Е воду, да еще при ветре и такой температуре, как сегодня. Поэтому мы не очень ропщем на туман, приковавший нас к этому месту, хотя нам и следует торопиться. Завтра мы скормим собакам последний пеммикан, а до дома еще более 50 километров. Но лучше, в случае необходимости, убить двух-трех собак на корм остальным, чем потерять большую часть упряжек.

Ночью туман рассеялся. Немедленно натянули на себя по-прежнему мокрую одежду и пустились в путь.

Через 15 километров, пройденных вдоль западного берега полуострова, нашли знак в конечной точке прошлогодней съемки и сомкнули маршрут. Теперь вся центральная часть Северной Земли ляжет на карту. Мы уверены, что ляжет она с достаточной точностью. Это дает нам полное удовлетворение, оправдывает испытанные трудности.

Наша работа окончена. Теперь остается добраться до дома и по возможности сохранить собак. Надо пройти еще километров 40—45. Осилить их будет нелегко, но утешает мысль, что они будут последними.

После трехчасовой передышки двинулись дальше. Сначала сделали попытку выйти прямо на острова Седова, но на пути встретили полынью около километра шириной. С северной стороны островов виднелось много воды. Местами она была почти черного цвета. Значит, и здесь лед был уже размыт. Решили идти прямо на запад по льду пролива Красной Армии.

Здесь лед внешне выглядел крепким, но буквально весь был залит водой. В середине перехода собаки беспрерывно плыли на протяжении 5 километров. Сани залило, а сами мы брели в метровом слое воды. Дальше воды было меньше, но всё же на протяжении 15 километров мы не видели ни одного метра, свободного от нее. Чтобы дать передышку собакам, возможность хотя бы стряхнуть с себя воду и обогреться, останавливались, втаскивали всех животных на сани, а через полчаса вынуждены были снова гнать их в воду. Две собаки не выдержали и свалились мертвыми в лямках. Другие, окончательно измученные, падали в воду и не хотели подниматься. Одну за другой мы вынимали собак из лямок и клали на сани. К концу перехода на моих санях лежали три собаки и на санях Урванцева две. Только на пятнадцатом километре мы нашли выступающую из воды старую торошенную льдину, площадью около 50 метров, и поставили на ней палатку. Некоторые собаки отказались от мяса своих погибших сородичей. Отдали им последние три банки пеммикана и банку своего. У нас осталось две горсти риса, с килограмм масла, несколько плиток шоколада и около двух килограммов пеммикана. В примусе пол-литра керосина. До базы около 25 километров.

Близок локоть, да не укусишь. Прошли сутки, а мы не приблизились к дому ни на метр. Накрывший вчера вечером непроглядный туман продержался беспрерывно весь сегодняшний день. Иногда начинал моросить дождь, но скоро прекращался и сменялся густыми хлопьями снега. Барометр упал. Температура сильно понизилась. Вокруг нашего маленького ледяного островка вода покрылась льдом. Гнать изнуренных собак с израненными лапами в такую воду мы не решались. Терять их так близко от дома было бы непростительно. Пусть лучше будут голодными. Да и бесполезно гнать. Пробиваться по воде, покрытой двухсантиметровым льдом, они все равно не смогут.