Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Я телеграфировал в Хабаровск Дальневосточной конторе Госторга. Там я работал раньше и оттуда отправлялся в свою первую экспедицию на остров Врангеля. Госторговцы все еще считали меня своим человеком. На мою просьбу помочь они обещали сделать все возможное. Агентам, работавшим в низовьях Амура, полетели телеграммы с заданием срочно закупить собак. Аппарат сработал хорошо. Собаки были быстро собраны и вскоре под надзором двух проводников начали свое путешествие в направлении Архангельска.

Естественно, что при заочной покупке нельзя было рассчитывать получить пятьдесят собак доброкачественными. Поэтому-то в прибывшей стае и нашлось несколько старичков-полуинвалидов. В основном же здесь были середнячки.

Не обладая какими-либо исключительными достоинствами, они, как читатель увидит в дальнейшем, честно трудились, переносили более чем собачьи лишения и своей исключительной выносливостью помогли исследованию Северной Земли. Пройденный ими путь складывался в тысячи километров. Лютовали морозы, выли метели, по горло захлестывала вода, одевая собак в непроницаемый ледяной панцирь, а они шли и шли, волоча за собой тяжело нагруженные сани. Некоторые из них гибли в лямке, отдавая последние силы работе, не зная даже, насколько их работа помогала экспедиции выполнить важные задачи.

Я был рад встрече со своими будущими четвероногими помощниками. Проводил их вагон до Архангельска и здесь сдал на попечение Журавлеву. До выхода экспедиции в море они помещались в арендованном нами дворе, почти в центре города, и в белые северные ночи нередко устраивали концерты, будя своим волчьим воем спящих архангельцев. И вот теперь они с нами на Северной Земле, наши помощники.

Я не знаю более мрачного месяца для глубокой Арктики, чем сентябрь. В средних широтах мы привыкли считать этот месяц началом осени. Во многих областях нашей родины в сентябре часто стоит чудесная погода. В народе называют это время «бабьим летом», а в литературе «золотой осенью».

Здесь же, на восьмидесятом градусе северной широты, нет ни золотой, ни просто осени. Нет ни багряных, осыпающихся и шуршащих под ногой листьев, ни увядающих цветов, ни желтеющих трав, ни плавающей в воздухе серебряной паутины. Все, что успело вырасти и расцвести на земле за короткое и холодное лето, уже в августе, когда по небу еще катится незаходящее полуночное солнце, сразу засыпается снегом. Короткое и холодное полярное лето должно уступить свое место суровой арктической зиме. Она начинается где-то в середине сентября. Недолгая борьба между уходящим относительным теплом и наседающими морозами и делает сентябрь самым мрачным месяцем высоких широт.

С этим «стыком» лета и зимы и совпала наша высадка с «Седова». Снег, выпавший еще в дни нашей выгрузки, так и остался лежать. Температура воздуха только в первые десять дней колебалась около нуля. Потом, постепенно падая, к концу месяца понизилась до —12°. Свет заметно убывал. В последние дни августа, когда около нашей базы стоял «Седов», мы еще круглые сутки пользовались светом незаходящего солнца. До половины сентября ночью были полярные сумерки, и с 10-го числа мы начали по вечерам зажигать в домике лампы. Все более и более поздний восход и более ранний заход солнца точно откусывали день с двух концов. Он быстро убывал, мрачнел и хмурился. В течение всего месяца мы видели над головой только сплошные облака. Плотной, темно-свинцовой массой, как годами прокопченный потолок, висели они над нашим островом, над морем и льдами. Мое выражение «над головой» — совсем не метафора. Облачность была такой низкой, что вершина нашей радиомачты на высоте 15 метров над уровнем моря почти всегда упиралась в нее. Лишь иногда по вечерам в начале месяца на западе, обычно над самым горизонтом, показывалась узкая-узкая щель, горевшая кровавым светом зари и напоминавшая знакомый нам первый след ножа на серой туше тюленя.

И так изо дня в день. Только однажды, как будто для доказательства, что и здесь существует настоящее небо, облака рассеялись. Низкое, но яркое солнце осветило бездонную лазурь небосвода. Голубым пламенем вспыхнули изломы льдин. Темно-синие тени легли на розовеющий снег. Арктика заиграла праздничными красками. Сразу стало легче дышать — мы словно сбросили толстое душившее нас одеяло.

Но коротка была наша радость! Не прошло и трех часов, как на северо-западе появилась очередная стена тумана. Она надвинулась тягучей серой массой. Казалось, что туман можно резать ножом — так он был плотен и густ. Исчез голубой купол. Потухло солнце, поблекли краски. Все окутала туманная мгла. Она размыла очертания предметов, потушила блеск льдов и вернула сумрачные будни.

Вообще в это время года день без тумана здесь такая же редкость, как полярное сияние над Москвой. Иногда туман идет чередующимися полосами и наваливается много раз в течение дня. Иногда он держится сплошной массой, и за все сутки в нем не увидишь ни одного просвета. Воздух насыщен влагой, как на дне глубокой, сырой ямы. Часто туман близок к моросящему дождю, а при похолодании кристаллизуется в мелкие шарики и высыпается на землю миллиардами белых крупинок — точно дождь из манной крупы. Наши мачты, антенна, домик и окружающие его предметы, в зависимости от температуры воздуха, покрывались то нежными, пушистыми кристаллами изморози, то твердым покровом ожеледи, достигавшим четырех-пяти сантиметров.

Все это, вместе взятое, а также отсутствие в районе нашей базы не только гор и скал, но и вообще сколько-либо заметных возвышенностей делало окружающий пейзаж еще более однообразным, суровым и мрачным. Ни одного яркого пятна, ни одной резкой линии, которые привлекали бы взгляд,— все было полого, сглажено и тоскливо-серо.

Я видел обиженную природой Чукотку, метельный остров Врангеля, два раза посетил плачущую туманами Новую Землю, видел Землю Франца-Иосифа с ее эмалевым небом и гордыми скалами, одетыми в голубые застывшие потоки ледников, но нигде не встречал такой суровости и гнетущей человека безжизненности линий, как на нашем островке.

Отвлекала и радовала только мысль о том, что не все месяцы похожи на сентябрь, что рано или поздно мороз убьет туманы и мы увидим блеск льдов, фантастически рассвеченные солнцем снежные поля и небо, пылающее полярным сиянием, а на самой Северной Земле найдем и гордые скалы, и каскады ледников.

Неустойчивая погода держалась весь сентябрь. Туман сменялся снегом, снег крупой, потом снова приходил туман. Ветер часто в течение одного дня обходил все румбы от севера до юга. Временами гуляла метель. Ветер несколько раз усиливался до штормового и поднимал на море сильное волнение.