Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Эти данные, а также предположение, что Земля представляет собой крупный массив с мало расчлененной береговой линией, позволяли надеяться, что намечаемые на весну маршруты не превысят в общей сложности 1500—1600 километров. Для прохождения такого расстояния с топографическими работами в условиях полярной весны мы должны были затратить не менее семидесяти пяти — восьмидесяти суток. Желание обеспечить себя страховым резервом времени на случай непредвиденных задержек подсказывало нам необходимость увеличить планируемое на проведение весенних работ время до девяноста суток. Естественно, что мы не могли весной взять с собой продовольствия для себя, корма для собак и топлива сразу на девяносто суток и двинуться в поход. Загрузка научной аппаратурой и экспедиционным снаряжением позволяла нам взять продовольствие, топливо и корм для собак максимально на полтора месяца.

Располагай мы большим количеством людей и несколькими лишними упряжками собак, можно было бы организовать вспомогательные продовольственные партии, как это обычно делали другие полярные экспедиции. Это значительно упростило бы наше положение и облегчило работу. Но наш план исследования Земли тем и отличался от других, что предусматривал проведение всей работы силами нескольких человек при резко ограниченном количестве собак, а следовательно, требовал минимальных затрат. Благодаря этому план был быстро принят и утвержден.

Каждый опытный полярный исследователь согласится с тем, что появление света после полярной ночи еще не означает наступления полевых работ. Вести их, конечно, можно, но точность наблюдений, полученных в самый суровый период полярной зимы, будет сомнительной. А таким периодом и являются первые месяц-полтора после появления солнца. Наш проект имел в виду частичное использование полярной ночи и неблагоприятного периода зимы для заброски продовольствия и организации складов на будущих маршрутах экспедиции. Приближенный подсчет показывал, что при этих подготовительных работах надо будет пройти примерно тоже 1500 километров, причем в самых суровых условиях. От заблаговременной переброски продовольствия полностью зависел весь успех нашей экспедиции.

К первой ночной поездке мы были готовы. При нормальном движении она могла занять четыре-пять суток. Это нас не устраивало. Рассчитывать на пять суток хорошей погоды было трудно. Луна могла скрыться за тучами, могла налететь многосуточная метель. А что значит метель в темноте, мы хорошо себе представляли. Поэтому решили нажимать на быстроту переходов, чтобы потом отдыхать дома.

Обувь, одежда и спальные мешки были просушены; продовольствие упаковано, сани проверены, сбруя упряжек в исправности. Оставалось только... побриться.

Перед всякой поездкой в холодное время года мы тщательно брились. Эта традиция и позднее всегда была обязательной при подготовке к дальним поездкам. Отросшая борода причиняет в Арктике много неприятностей. Выйдет бородач в зимний санный поход, и можно быть уверенным, что уже через несколько суток он готов последовать примеру эскимосов, выщипывающих по одному волоску и без того редкую растительность на своем лице. Даже в тихую погоду борода обмерзает от влаги, выделяемой человеком при дыхании, а во время метелей превращается буквально в ледяные клещи, стискивающие лицо. И если мы мало обращали внимания на свои бороды в теплое время года и иногда в достаточной степени обрастали, то в холодный период тщательно брились перед каждой поездкой, а выходя на долгий срок, обычно брали ножницы, чтобы в дороге как можно лучше выстригать усы и бороду.

4 декабря, в 19 часов 30 минут, мы с Журавлевым, напутствуемые добрыми пожеланиями товарищей, пустились в путь. Не прошло и десяти минут, как мы уже потеряли из виду наш домик.

Дул еле заметный, часто переходящий в штиль юго-восточный ветерок. Термометр показывал только 25° ниже нуля. Луна, точно играя в прятки, то показывалась, то скрывалась за быстро бегущими облаками. Наши упряжки то погружались во тьму, то вылетали на площадки, освещенные луной и блестевшие, как полированный металл.

Через час приблизились к северо-западной оконечности Среднего острова. Сюда еще месяц назад мы завезли пеммикан. Догрузив им сани, мы взяли курс на Северную Землю. Теперь движение несколько замедлилось. На моих санях, включая мой собственный вес, было четыреста килограммов. В упряжке шло шестнадцать собак, на каждую собаку приходилось двадцать пять килограммов груза. В упряжке Журавлева было двенадцать собак, а на санях соответствен но меньший груз. К весне мы надеялись приучить собак к нагрузке до сорока пяти — пятидесяти килограммов. Сейчас же и этого было довольно. Снег лежал сухой, сыпучий, не каткий. Собакам то и дело приходилось делать усилия, чтобы выдернуть груженые сани на вершину заструга или очередной снежный бугор. Все же продвигались мы достаточно быстро, делая в среднем шесть километров в час.

Вскоре погода начала было нас беспокоить. Небо сплошь покрылось облаками. Два часа мы шли в полной темноте. Один раз я потерял товарища. На мой оклик из мрака не донеслось ответа. Я выстрелил из карабина. Через минуту глухо донесся ответный выстрел. Но определить точно, откуда он исходил, было невозможно. Тогда я зажег магневый факел. Ослепительный свет выхватил из темноты мою упряжку, но еще больше сгустил мрак вокруг нее. Через четверть часа послышался скрип полозьев, голос Журавлева, и, наконец, показалась его упряжка. Дальше уже старались не отрываться друг от друга.

После полуночи вновь показалась луна. Облачка начали рваться, и через час небо очистилось. Мороз заметно усилился. Теперь луна заливала своим серебристым светом снежные поля. Поверхность их блестела и искрилась. Однако свет был обманчивый. Хорошо различались только ближайшие неровности. Наш горизонт был очень маленьким. Это создавало впечатление, что снежные поля поднимались со всех сторон от нас. Казалось, что мы находимся на дне невиданно огромной серебряной чаши. Собаки старательно карабкались по ее вогнутому боку, но безрезультатно. Край блестевшей чаши все время отодвигался и оставался недосягаемым. Это было очень красиво и первое время забавно, но потом начало сильно утомлять, точно бесцельное топтание на одном месте. Время тянулось бесконечно медленно. Таким же казался и путь.

Только счетчик одометра, не останавливаясь, отмечал каждый шаг пройденного пути. В четыре часа (5 декабря) он показывал, что мы прошли от базы 45 километров. Это хороший перегон.

Пора было дать передышку собакам. Они пока не сбавляли бега и последний час шли с такой же скоростью, как и раньше. Но небольшой отдых все же не мог помешать.