Иван Людников - Дорога длиною в жизнь

Он показал нам свое хозяйство, рассказал, где обнаружил какие цели, и опять стал жаловаться:

- Назначили меня комендантом второго этажа, а над кем я комендант? Патронов, опять же, нехватка...

Патронов у каждой амбразуры было достаточно, Коноваленко даже пристыдил Злыднева, но тот не унимался:

- А мне мало. Расход большой.

Я заметил, что патронов на фашистов жалеть не следует, но тратить их надо с толком - доставлять боеприпасы на Баррикады нелегко.

- Для нас ничего не жалко, - возразил Злыднев. - Мы у всей России на виду. - И вдруг вытащил из нагрудного кармана гимнастерки немецкую листовку, чем окончательно смутил капитана Коноваленко. Развернув ее, сержант показал аляповатый рисунок и прочел подпись под ним: До Сталинграда с бомбежкой, до Саратова с гармошкой.

- Зачем эту гадость у себя хранишь? - вспылил Коноваленко.

- Саратовский я, - сказал Злыднев, обращаясь только ко мне. - Еще под Воропаново эти пакостные листовки подбирал и отдавал политруку. А одну берегу. Можете, конечно, наказать, только очень хочется донести ее до Берлина. - Глаза его сузились, и немецкая листовка затрепетала в кулаке. - Допрет немец до Саратова - его, значит, взяла... А уж я приду в Берлин - найду кому и на каком месте эту бумаженцию прилепить!

Через несколько дней в политдонесении 344-го полка фамилия Злыднева была названа в описании боя за дом, где он был комендантом второго этажа. Немецкие саперы сделали подкоп к этому дому, в подвал проникли автоматчики. Бой шел на лестничной клетке и на верхнем этаже. Пятнадцать гитлеровцев истребил сержант Иван Злыднев. Последний бой он вел на крыше, куда забрался с ручным пулеметом. Еще семь гитлеровцев, перебегавших улицу, были скошены очередями из пулемета. Кончились патроны, и Злыднев, прикрываясь дымоходной трубой, отбивался гранатами. Сержанта ранило, но все же он пробился к гарнизону соседнего дома, перевязал рану и продолжал бой.

И наконец, о третьем сержанте - из 768-го полка майора Гуняги.

Александр Пономарев прибыл на Баррикады с пополнением, в той группе, о которой нас предупредили: Состоит из лиц, досрочно освобожденных из мест заключения. Служил в армии, имел звание сержанта. Когда пополнение распределяли по ротам, Пономарев просил, чтобы его назначили в разведку. Ему отказали и отправили в 3-ю роту, где было мало людей. На вторую или третью ночь Пономарева уже посылали в боевое охранение. Никому и в голову не пришло, что из боевого охранения, да еще в осеннюю ночь, Пономарев при желании может переметнуться к гитлеровцам. Если солдат на переднем крае, как же ему не доверять?

Посетил как-то 3-ю роту начальник штаба полка Георгий Демков и познакомился с Пономаревым. А надо сказать, что Демков, толковый грамотный офицер, поспорил с начальником разведки дивизии майором Батулиным. Демков утверждал, что карта Батулина не соответствует истинному положению на переднем крае противника и в его ближних тылах. Если добавить к этому, что немцы проявляли заметную активность, то станет ясным, как важно было нам захватить языка. Поиски полковых разведчиков не увенчались успехом, а штаб дивизии настоятельно требовал языка.

Однажды на рассвете я заглянул в комнату, где работал подполковник Шуба, но не обнаружил его на месте. На столе зазуммерил телефон. Взяв трубку, я услышал голос Демкова:

- Товарищ Первый, нахожусь в блиндаже третьей роты. Только что сюда приволокли языка. Разрешите доставить его к вам?

- Немедленно! И приведи тех, кто взял языка.

Пока майор Батулин допрашивал верзилу-сапера из Магдебургского инженерного батальона, недавно переброшенного в район Сталинграда, я, поблагодарив Демкова, спросил, кто отличился при поимке языка.

Демков озабоченно вздохнул:

- Благодарность от вас уже получил, теперь можно и наказание понести. Я нарушил приказ командира полка майора Гуняги.

И рассказал мне Демков, как познакомился с Пономаревым, а тот, зная о неудачах полковых разведчиков, вызвался раздобыть языка. Замысел Пономарева понравился Демкову, но майор Гуняга сначала категорически запретил посылать в разведку ненадежного Пономарева, а потом, когда Демков заверил, что с Пономаревым пойдут двое надежных и проверенных, согласился. Однако строго предупредил:

- Под твою личную ответственность! Демков вернулся в роту, но там дело приняло неожиданный оборот.

- С полковыми разведчиками не пойду, - заявил Пономарев. - Я. их не знаю, они - меня... Возьму двух из нашей подмоченной группы. - И сумрачно добавил: Раз доверяете мне, то до конца.

Демков разрешил разведку.

Пономарев ушел едва стемнело, а вернулся с языком к рассвету. Можно представить себе, что пережил Демков во время бессонной ночи в блиндаже командира 3-й роты.

... Открыв дверь, Демков кликнул разведчика, и я увидел высокого статного сержанта. Александр Пономарев скупо рассказал, как обследовал объект, как бесшумно снял часового, заменив его своими хлопцами, А те, - сказал он, костьми лягут, но никого к немецкому блиндажу не подпустят. Пономарев спустился в блиндаж и длинной очередью из автомата отправил спящее отделение саперов из сна временного в сон вечный. Одного только сберег Пономарев. Об этом одном и спросил:

- Каков язычок, товарищ полковник? Стоило ради него так рисковать?

Я тут же объявил Пономареву, что с него будет снята судимость, что здесь, на Баррикадах, он получит первую боевую награду.

- Надеюсь, не последнюю. Родина умеет ценить подвиги тех, кто ей честно служит. Это касается и двух твоих товарищей, - добавил я, - ступай скажи им об этом.

Пономарев лихо козырнул и удалился.

Александр Пономарев, кавалер многих орденов и медалей, погиб смертью храбрых два года спустя, уже на польской земле.

Я рассказал лишь о трех сержантах, но все защитники Баррикад, за весьма редким исключением, достойны самой высокой похвалы. На том клочке земли, который мы не отдали врагу, коллектив завода Баррикады поставил памятник. На мемориальной доске начертано:

В ноябре - декабре 1942 года здесь проходил передний край обороны Краснознаменной 138 стрелковой дивизии,

Дивизия под командованием полковника Людникова, будучи полуокруженной, героически защищала эту территорию, названную остров Людникова, отбила все атаки противника и участвовала в разгроме немецко-фашистских войск под Сталинградом.

Дивизия, отстоявшая этот остров, имела к концу войны длинное название. На ее гвардейском Знамени - шесть боевых орденов. Кровью солдат и офицеров завоевана эта слава.

Начиная рассказ о событиях ноября - декабря 1942 года, мне хочется назвать как можно больше имен воинов бывшей 138-й. Но всех, к сожалению, не перечислить.

В канун событий, о которых идет речь, в штаб дивизии принесли текст песни, сочиненной безыменным автором-солдатом. Пели ее на мотив Трех танкистов. Эта песня звучала и на больших опорных пунктах и в подвалах самых маленьких гарнизонов. Я запомнил два последних куплета: