Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945

Ночью Советам опять удалось прорваться в нашем секторе и даже пробиться сквозь эту глухомань до самой дороги, но тут их остановила хорошо замаскированная батарея ПТО. На снегу четко выделялись грязно-коричневые воронки от артиллерийских снарядов, деревья в густом лесу были переломаны и утратили свою зеленую хвою. Поваленные сосны мешали продвижению по болотистой местности. Так куда же выдвинуть тяжелое вооружение пехоты? Откуда может быть предпринята контратака?

Вновь танки противника прорвали нашу оборону, стремясь нанести удар по позициям нашей артиллерии. Четыре огромные стальные машины остались гореть; остальные отошли под защиту советских окопов. После этой неудачной попытки они уже не стали двигаться по узкой дороге, а предпочитали пробиваться через глухомань, а не брать на себя риск быть уничтоженными на открытой местности.

Наши противотанковые части дали соответствующий ответ. Расчеты разобрали пушки, перетащили их через болота на спинах солдат и лошадей и разместили их на пути наиболее вероятных атак. Часто проваливаясь по пояс в ледяную воду и сугробы, пехотинцы углубились в лес, чтобы встретить и отразить врага. Каждый шаг давался с трудом. Каждый метр земли высасывал из солдат энергию. Простой отдых превратился в роскошь; сон был возможен только в периоды затишья между советскими атаками.

Каждый второй день враг бросал в атаку свежие силы. Они казались бесконечным потоком. Оцепеневшие гренадеры, шатаясь, поднимались на ноги, собирались вместе в кучу, как еж, и ждали до последней секунды, когда можно будет открыть ответный огонь. На их ноющих телах грязно-серые камуфляжные костюмы висели, как промокший картон, оттаивая только днем, чтобы снова затвердеть от мороза с наступлением ночи. Между перестрелками измученные солдаты ложились на снег, прижавшись к промокшей земле своими иссушенными, бесцветными лицами и воспаленными глазами. Темная болотная вода проникала сквозь истрепанную форму и леденела на коже. С появлением луны возвращался мороз. Изо дня в день ситуация не менялась: без сна, без блиндажа или укрытия, без роскоши простого огня, чтобы отогреть отмороженные конечности. Мускулы деревенели и не реагировали, болели ноги; в перерывах между боями руки безвольно болтались по бокам.

И вновь пришел приказ, взметнувший нас на ноги. Выскочив из нор после нескольких часов сидения на корточках в снегу, мы рванулись сквозь полумрак в ответ на приказ атаковать. Летя волной вперед, мы были охвачены стремлением убить врага, где бы он ни находился, убить как можно больше солдат, одетых в круглые белые шлемы, уничтожить как можно больше тех врагов, которые ежечасно грозили нанести нам удар и отнять наши собственные жизни. С этой контратакой мы обрели новую жизнь, пока наше наступление, как и вражеское, не остановилось в глубине леса. С каждым шагом приходилось преодолевать снег и грязь. В непроходимых замерзших зарослях были невозможны свободные стремительные удары, в результате которых появлялась возможность схватить врага за горло. Нас затолкали в ад, откуда не было обратного пути. Сдаться означало немедленную смерть. Выжить — значит просто отдалить неизбежное. Наш искореженный мир стал сюрреалистическим и неясным; надвигающийся подлесок, эти сугробы и расколотые стволы деревьев молчаливо хранили секреты, которых они были очевидцами.

Всякий раз, как большевистское неистовство обрушивается на нашу оборону, атака захлебывается, налетев на безымянные ряды гренадеров. Фронт продолжает стоять. Советские атаки неоднократно прорывали истощенные, замерзшие и обескровленные ряды солдат из Восточной Пруссии, Вестфалии, Баварии и Рейнланда.

Когда в ходе одной из советских атак, поддержанной танками, были прорваны позиции у леса и враги устремились к штабу батальона, какой-то прусский фельдфебель попытался подтащить противотанковую пушку к окопам защитников, но не смог установить орудие из-за толстых сучьев и пней. Преследуемый очередями советского пулемета, он побрел сквозь глубокий снег к соседнему орудию, расчет которого погиб за несколько мгновений до этого. Фельдфебель никогда не прикасался к такому оружию, и два гренадера бросились к нему на помощь. Быстро установив прицел, он выстрелил. Ведь это должно сработать! И это сработало. Первый танк резко встал и вспыхнул пламенем, а вскоре за ним — и второй, и на короткое время советская атака запнулась.

Сейчас советские цепи почти полностью окружили ослабленный и выдохшийся немецкий батальон, который находился, как островок, глубоко во вражеском тылу. Батальон успешно отбивал натиск атакующих русских и сумел удержать дорогу, по которой велось снабжение. Почерневшие остовы подбитых вражеских танков вдоль периметра обороны были немым свидетельством тяжелых боев, которые велись в узких границах этого сектора.

Однажды ночью штурмовая группа добилась успеха, уничтожив четыре вражеских блиндажа и одну вражескую противотанковую позицию, но была отрезана от своих и рассеяна в последующей перестрелке. После девяти дней и ночей позади вражеских окопов, без отдыха под безжалостным морозным небом два измотанных в боях ефрейтора на рассвете добрались до наших окопов, неся с собой раненого товарища. Они завернули его в плащ-палатку и, просунув шест через связанные концы, несли его вдвоем, передвигаясь среди врагов в часы темноты, а днем прячась за снежными заносами.

Добравшись до своих, они рухнули от усталости, и понадобилось несколько часов, чтобы они пришли в сознание. Отказавшись от предложения переправить их в тыл для отдыха, они поднялись и побрели в расположение своей роты. Следующую ночь их рота атаковала и захватила вражеский опорный пункт вместе с этими двумя бойцами в своих рядах, уничтожив последний вражеский бастион в своем секторе.

Недели боев в болотах к северу от Смердиньи потребовали последних запасов сил и духа. Пожирающая время неторопливая лесная война выразилась в непрерывных боях против значительно превосходящего нас противника, силы которого были нескончаемы. За стремление вынести наихудшие из всех возможных условий безжалостной природы гренадерам, артиллеристам, саперам и зенитчикам пришлось платить огромную дань.

Главная линия фронта продолжала тянуться вдоль выступа в обороне, удерживаемой нашим полком. 7-я рота была размещена на левом фланге, протягивавшемся с севера на юг в пределах узкой впадины русла Лесны. Затем хрупкая линия загибалась вправо, обращаясь фронтом на юг к краю леса. Потом эта линия исчезала в густом лесу, идя несколько сот метров по прямой, а далее опять поворачивалась вправо фронтом на запад и юго-запад. Внутри этого растянутого выступа, примерно в 30 метрах позади окопов, располагался штаб роты, состоявший всего лишь из окруженной окопом хижины, покрытой землей и снегом. Две ночи назад была произведена корректировка в линии обороны, в результате чего правый фланг был отведен назад, сокращая тем самым линию и уменьшая растущую угрозу окружения и уничтожения. Между окопами была ничейная земля с густыми чащами и хвойными деревьями.