Брайан Бойд - Владимир Набоков: русские годы

Позднее Набоков изображал себя вечно одиноким. Разумеется, он не терял попусту время в кафе и барах, однако в зимний сезон ему доводилось играть самые разнообразные роли в общественной жизни русского Берлина: он выступает с чтением своей поэзии или прозы на заседаниях Союза русских журналистов и литераторов, кружка Татариновых — Айхенвальда, новой группы «На чердаке», в которую входили Офросимов и Горлин; в начале ноября в качестве члена жюри отбирает шестерых претенденток на титул Королевы русской колонии 1928 года на ежегодном Балу прессы; позже, в том же месяце, — в более серьезном настроении — пишет статью по случаю празднования Советами десятилетия большевистской власти (он предложил эмигрантам отметить десять лет свободы и презрения к советской идеологии), а два дня спустя читает стихи на вечере, посвященном десятой годовщине Белой армии 17 17 Руль, 1927, 30 октября, 18, 19, 24 ноября, 10, 11 декабря; 1928, 25 января; Человек и вещи. Рук., АВН. .

Несмотря на его активное участие в литературной жизни, которая проходила на виду у всех, подлинная его работа продолжалась в уединении. В январе 1928 года наконец закончился период вызревания, и он приступил к работе над вторым романом. Книга потребовала от него необычных исследований. Набоков заплатил за визит к легочному специалисту, чтобы узнать, как ему лучше избавиться от своей героини. Неисправимый любитель розыгрыша, он не сделал ничего, чтобы развеять подозрения врача: «„Я вынужден убить ее“, — сказал я ему. Он окаменел» 18 18 Field, VN, 119. .

В конце января он написал матери, что полностью поглощен работой над романом, который предполагает назвать «Король, дама, валет». Спустя три недели он закончил три главы и был удовлетворен тем, что у него получается нечто «гораздо сложнее и глубже „Машеньки“». Еще через пять дней он почти закончил четвертую главу и сообщил матери, что ведет

кротообразную жизнь: и корплю, корплю до заворота мозгов, над моим новым романом. Четвертая глава почти кончена — кончу ее, вероятно, сегодня. Мне так скучно без русских в романе, что хотел было компенсировать себя вводом энтомолога, но вовремя, во чреве музы, убил его. Скука, конечно, неудачное слово: на самом деле я блаженствую в среде, которую создаю, но и устаю порядком… Боюсь, что в романе будет многовато клубнички, но ничего не поделаешь: если описываешь, как человек ходит, улыбается, ест, то приходится столь же подробно описывать, как он действует на кипридовом поприще 19 19 Письма ВН к ЕИН от 25 января, 13 и 18 февраля 1928, АВН. .

Пока он писал свой второй роман, первый неожиданно стал приносить доход. Несколько месяцев назад состоялся разговор о переводе романа на немецкий язык. Первым делом Набоков подумал, что это было бы неразумно с художественной точки зрения, но тут же добавил: «Но если хорошо заплатят…» 21 марта он подписал соглашение о праве на публикацию романа с одной из крупнейших газет Ульштейна «Vossische Zeitung» — немалая честь и финансовая удача; наконец-то можно купить кое-что из одежды. Перспективы открывались еще более благоприятные: «Vossische Zeitung» уже заинтересовалась немецким изданием романа «Король, дама, валет», хотя книгу еще нужно было написать по-русски 20 20 Письма ВН к ЕИН от 7 июня 1927 и 29, 31 марта 1928, АВН; соглашение, АВН. .

В начале апреля Сирин прочел «Университетскую поэму» в Кружке поэтов. Это новое объединение было основано в феврале Михаилом Горлиным, взявшим на себя обязанности его секретаря. Кружок поэтов, просуществовавший с 1928 по 1933 год, собирался дважды в месяц и даже издавал собственные сборники. Среди его членов были Евгения Залкинд, автор коротких рассказов и в будущем (под именем Евгения Каннак) переводчица Набокова на французский; поэт Раиса Блох, жена Горлина, которая погибнет вместе с ним в том же концентрационном лагере, и двое признанных мэтров объединения — Сирин и Владимир Корвин-Пиотровский, не встречавшиеся с начала 1923 года, когда распалось Братство Круглого Стола. Хотя Сирин знал, что Корвин-Пиотровский теперь вернулся в стан эмигрантов, и хотя он ценил его постоянно развивающийся поэтический талант, Сирин все же вначале настороженно отнесся к человеку, которого не видел с тех пор, как тот вместе с Дроздовым и Алексеем Толстым стал сотрудничать в коммунистическом «Накануне». Однако Корвин-Пиотровский тепло отозвался об «Университетской поэме», и готовая начаться холодная война уступила место дружбе 21 21 Письмо ВН к ЕИН от 4 апреля 1928; Каннак, Русская мысль, 1977, 29 декабря. .

Однажды Кружок поэтов пригласил в свои ряды Нину Пиотровскую и Веру Набокову. Чтобы стать его членами, они должны были представить стихи собственного сочинения. Когда обе женщины отказались, на помощь им пришли мужья — Пиотровский с серьезным стихотворением для своей жены, Сирин — с юмористическим стишком для Веры, написанным тут же, на одном из заседаний клуба. Кружок поэтов улыбнулся своим мэтрам и уступил 22 22 Интервью ББ с ВеН, январь 1983. .

Единственное воспоминание о Сирине тех лет оставила Евгения Залкинд. Она пишет, что его отношение к начинающим поэтам кружка было дружески-снисходительным, но гораздо интереснее было наблюдать его «в гостях» среди друзей в частном доме. Опоздав, он мог объяснить это следующим образом:

«Расписался, не заметил, как пролетело время» — и выражение у него было рассеянное, отсутствующее: он был еще не с нами, он думал о недописанной странице…

Любил иногда выдумывать игры: «Смотрите две минуты на эту картину, а потом закройте глаза и расскажите, что запомнили». Конечно, он один был способен по памяти восстановить картину, не забывая ни малейшей подробности. Память, особенно зрительная, у него была исключительная, — и он даже признавался, что она ему мешает иногда, загромождает сознание 23 23 Каннак, Русская мысль, 1977, 29 декабря. .

К 4 апреля Набоков написал триста страниц романа «Король, дама, валет», дошел до одиннадцатой главы и чувствовал себя в отличной литературной форме. Набокова обрадовало то, что его юный ученик Владимир Кожевников, часто бывавший у них с Верой в тот год, покрылся потом и тяжело дышал, когда слушал его чтение романа. К середине мая, когда в «Руле» вновь заструился ручеек сиринских рецензий, он, кажется, уже завершил черновик романа, а к концу июня — его беловик 24 24 Письмо ВН к ЕИН от 4 апреля 1928, АВН; Король, дама, валет. Берлин: Слово, 1928. С. 260. .

Неудавшееся убийство в море: мелькнувшая у Набокова во время поездки в Бинц идея легла в основу романа, ни в чем не похожего на «Машеньку». В 1925 году он сделал заметный шаг вперед, когда перешел от ангелов и апостолов, драконов и средневековых видений к тому, что происходит здесь и сейчас. Однако к 1927 году, написав «Машеньку», «Человека из СССР» и «Университетскую поэму» и уделив эмигрантской жизни больше внимания, чем любой другой серьезный писатель-эмигрант, он почувствовал, что пора передохнуть: «эмигрантские персонажи, коллекцию которых я собрал в „Машеньке“, были настолько прозрачны для глаз современников, что можно было легко разглядеть этикетки за каждым из них… У меня не было ни малейшего желания становиться последователем метода, который берет за образец французский роман „человеческого документа“, где герметически закрытую группу людей прилежно описывает один из ее членов, — нечто похожее… на бесстрастную и скучную этнопсихологию… современных романов» 25 25 KQN,VIII. .