Брайан Бойд - Владимир Набоков: русские годы

Когда Набоков работал над «Изобретением Вальса», аппетит, с которым Гитлер поглядывал на Чехословакию, вызвал волну паники в Париже. Волнение быстро улеглось после подписания Мюнхенского соглашения, и Набоков, ставший наконец обладателем carte d'identité, решил обосноваться в Париже 32 32 Сообщение Министерства внутренних дел Маклакову от 5 августа 1938, LCNA. . Набоковы покинули Кап д'Антиб в середине октября и по пути в Париж заехали погостить на несколько дней к своим друзьям, Михаилу и Елизавете Каминкам на ферму в Л'Онор де Ка, недалеко от Монтабана, где провели несколько дней в крестьянском доме под одной крышей с хозяевами, их скотом и собакой 33 33 Письмо ВН к ЗШ от 15 октября 1938, LCS; интервью ББ с ВеН, декабрь 1981, сентябрь 1982. . Снять квартиру в Париже было непросто, и Набоковым пришлось довольствоваться тем, что удалось найти. Один знакомый подыскал для них квартирку в шестнадцатом округе, в доме 8 на рю де Сайгон, между площадью Этуаль и Булонским лесом. Фешенебельная однокомнатная квартирка в модном районе города вполне подходила балерине, которая занимала ее до Набоковых, но для семьи из трех человек она была слишком мала. Как впоследствии вспоминал Набоков, квартира состояла из единственной

огромной красивой комнаты (служившей гостиной, спальней и детской), по одну сторону которой была небольшая кухня, а по другую — большая солнечная ванная. Вечерами гостей приходилось принимать в кухне, чтобы не мешать спать моему будущему переводчику 34 34 SO, 89; ЗЭФ-1; интервью ББс ВеН, декабрь 1981. .

Не раз сидел за этим кухонным столом Ходасевич:

Физически болезненный, с презрительными ноздрями и нависающими бровями, он — когда я воскрешаю его в памяти — никогда не поднимается со стула, на котором сидит скрестив ноги: глаза поблескивают злостью и остроумием, длинные пальцы вправляют в мундштук половинку «Зеленого капораля» 35 35 ДБ, 243; ПГ, 285. .

Среди тех, с кем Набоков часто встречался в Париже, были два неразлучных друга, принадлежавших к поколению его отца, — «my chaps» [154] Мои приятели (англ.) , как Набоков их называл, — Илья Фондаминский и Владимир Зензинов, а также Георгий Гессен, Марк Алданов, поэтесса Алла Головина, сестра знакомого Набокова, поэта Анатолия Штейгера, и писательница Галина Кузнецова, в прошлом любовница Бунина, которая жила в его семье 36 36 Интервью ББ с ВеН, январь 1983. .

Не позднее октября Набоков написал рассказ «Посещение музея» 37 37 Впервые: СЗ, 1938, март, № 68, перепеч. ВФ; СРП5, 397; перевод ДН совместно с ВН, Esquire, 1963, March; перепеч. ND, RB. . Как-то в Ментоне, где они жили летом, он зашел в местный музей, который его изрядно позабавил: в нем «все есть, начиная от картин Фердинанда Бака и кончая ветхой коллекцией выцветших бабочек, и знаете, какие две статуи стоят у входа: Пушкин и Петр I (спасающий совершенно диким способом двух утопающих — это стояло в скверике на набережной в Петербурге)» 38 38 Письмо ВН к Алданову от 3 февраля 1938, АВН. . Именно эта смесь России и Франции разожгла воображение Набокова.

В рассказе «Посещение музея» русский эмигрант приезжает в небольшой французский городок и по просьбе своего приятеля, тоже эмигранта, которого он считает полубезумцем, заходит в местный музей, чтобы разыскать среди экспонатов портрет деда его знакомого. Он находит картину, но мало-помалу, незаметно для посетителя, переходящего из одного музейного зала в другой, крохотный музей становится бесконечным и устрашающим пространством. Герой-рассказчик долго мечется по музею, пока наконец не оказывается на улице. Идет снег, и герой, прочитав вывеску над какой-то лавкой, понимает, что он очутился в России. Мечта эмигранта о возвращении в Россию прошлого оборачивается кошмаром, в котором он попадает в Советскую Россию настоящего. Хуже того, этот кошмар происходит наяву. Отказываясь описывать арест и последовавшие за ним испытания, рассказчик заключает: «Достаточно сказать, что мне стоило необыкновенного терпения и трудов обратно выбраться за границу и что с той поры я заклялся исполнять поручения чужого безумия». Этот преисполненный горькой иронии и тревоги рассказ об одиночестве и толпе, безумии и здравомыслии, времени и пространстве удался Набокову: проводя нас шаг за шагом по коридорам музея, он создает настолько яркую и правдоподобную картину происходящего, что мы не в состоянии сказать, в какой именно момент он выводит нас за пределы реальности. Даже в конце рассказа, когда мы оказываемся в Ленинграде и понимаем, что произошел некий сдвиг, Набоков спокойно констатирует, что да, невозможное на самом деле свершилось и что оно — часть нашего мира.

В ноябре Набоков закончил работу над еще одним рассказом — «Лик», который он тоже задумал на Ривьере 39 39 Датирован в первой публикации. Впервые: Русские записки, 1939, февраль, № 14; перепеч. ВФ; СРП5,376; перевод ДН совместное ВН. New Yorker, 1964, October 10; перепеч. TD. . Герой рассказа, русский эмигрант Лик — невротик, страдающий неизлечимой болезнью сердца, актер труппы, приехавшей на гастроли в небольшой приморский городок, — чувствует себя обделенным жизнью и надеется, что смерть уведет его прямо со сцены в другую, истинную реальность. Он думает, что если он умрет на сцене, то сможет перенестись через смерть в мир пьесы, где его ждет счастье во всем — в объятиях героини, даже в компании других персонажей, хотя актеры, играющие их роли, вне сцены его просто не замечают. Когда Лик выходит из лавки, где он только что купил белые ботинки для последнего в этом городе спектакля, он сталкивается с бывшим своим соучеником, этаким громилой, который в гимназии не давал ему проходу и который сейчас затаскивает его в свое убогое жилище, поит его, несмотря на больное сердце, вином, бранит его за то, что сам он бедствует, в то время как Лик, по его мнению, купается в роскоши. Наконец Лику удается вырваться; в голове у него туман, сердце готово остановиться. В тот момент, когда смерть кажется неизбежной, он вспоминает, что забыл у Колдунова свои ботинки, берет такси, едет к нему — и видит его мертвым: он лежит на полу, обезображенный выстрелом в рот, широко раскинув ноги в новых ботинках Лика. Лик, считавший, что ему суждена центральная роль героя, которому предстоит умереть, обнаруживает, что даже сама смерть низводит его на вторые роли 40 40 Само имя героя содержит в себе то же двойное значение. «Лик» — «лицо», «лицо святого на иконе» содержит намек на центральную роль героя. Однако фамилия героя, очевидно, не русская, а скорее — транслитерированная европейская («Leek»? «Lique»?). Имя героя предполагает его нерусское происхождение: он чужой даже среди эмигрантов. . Финал рассказа, казавшийся неизбежным, оборачивается неожиданным событием, которое лучше, чем любая другая концовка, подводит итог жизни Колдунова и самого Лика. Судьбу невозможно предсказать заранее, сколько бы нам ни казалось, что она подает нам знаки, однако, оглядываясь назад, можно, будто по мановению волшебной палочки художника, увидеть, что случайности судьбы соответствуют уникальной и словно бы существующей изначально гармонии каждой отдельной жизни.