Валериан Альбанов - На Юг, к Земле Франца-Иосифа

Вдруг вы спотыкаетесь о свою палку, порывисто хватаетесь за каяк, открываете глаза и останавливаетесь, пораженные картиной… Первое время вы не можете сообразить, где вы. Как сюда попали.

«Что случилось?» — спрашивают спутники, с удивлением смотря на ваше лицо. Но вот вы приходите в себя. «Ничего, споткнулся». И по-старому тянется ледяное поле, но ближе видны тороса. По-старому солнце ослепительно светит, по-старому болят глаза….

А галлюцинации еще не совсем исчезли. Я еще ясно слышу душистый, пряный запах фруктов и воздух, кажется, напоен им. Неужели мои спутники не слышат этого запаха? Что это? Не болен ли я? Опять закрыты глаза, опять медленное, мерное покачивание, опять недовольно поскрипывает наконечник палки о том, что далеко, далеко нам идти… Мысль возвращается к только что пережитому. Странно, почему я никогда особенно не любил фруктов? Почему так мало они меня прельщали и так редко я покупал их, да и вообще всякие сласти?

Если я благополучно вернусь «домой», то обязательно поеду на юг или даже поступлю на службу где-нибудь в Черном или Каспийском море. Тепло там… В одной рубашке можно ходить и даже босиком… Неужели правда можно? Странно… Сейчас здесь так трудно себе представить это, что даже не верится этой возможности.

Буду много-много есть апельсинов, яблок, винограду… Но и шоколад тоже ведь хорошая вещь с ржаными сухарями, как мы едим в полуденный привал… Только теперь мы очень мало его получаем, этого шоколаду, всего по одной дольке, на которые разделена плитка. А хорошо бы поставить перед собой тарелку с хорошо просушенными ржаными сухарями, а в руку сразу целую плитку шоколада и есть сколько хочется. Ах зачем я пошел в это плавание, в холодное ледяное море, когда так хорошо плавать на теплом юге! Как это глупо было! Теперь вот и казнись, и иди, иди, иди, подгоняемый призраком голодной смерти. Не искушай судьбу, так тебе и надо, и ты даже права не имеешь жаловаться на несправедливость ее. Сегодня вот предстоит у нас «холодный» вечер, так как топлива нет нисколько, не на чем даже будет натаять воды для питья. Все это только справедливое возмездие тебе, не суйся туда, где природа не желает допустить присутствия человека. Мечтаешь ехать на теплый юг, когда ты еще находишься в области вечного движущегося льда, далеко за пределами земли. Ты еще доберись сначала до оконечности самой северной земли… Доберешься ли?

Перевалив через громадные торосы, мы убедились, что никакой полыньи за ними нет. Впереди был виден далеко торошенный лед, по которому нам предстояло искать мало-мальски сносную дорогу. Раскинули палатку и расположились на ночлег.

Пошарив по каякам, нашли кое-что лишнее, годное на топливо, и хотя не удалось согреть воды для чая, но для питья воды натаяли. И то хорошо. На ужин получили по фунту сухарей и по столовой ложке замороженного масла. Если это масло отогреть немного своим дыханием, забравшись в малицу, то его можно намазать на сухарь. Ржаной сухарь, намазанный маслом, очень вкусная и сытная вещь. Во всяком случае лучше, чем один сухой сухарь.

Сегодня мы сделали хороший переход, не менее 6 вёрст, но зато впереди у нас не дорога, а частокол.

Спать легли все мрачные и молчаливые. Утром я проснулся радостный и возбужденный под впечатлением только что виденного сна. Сейчас же поделился им со своими спутниками, как чем-то действительно радостным, имеющим прямое отношение к успеху нашего путешествия. И спутники мои были заинтересованы и со вниманием слушали меня.

Вижу я, будто идем мы все по льду, по большому полю, как шли вчера и, конечно, тянем за собой, по обыкновению, свои нарты. Впереди, видим, стоит большая толпа людей, о чем-то оживленно между собой разговаривают, которые, по-видимому, кого-то ждут и смотрят в сторону, куда и мы держим путь. Ни толпа эта нас, ни мы со своими каяками толпу не удивили. Как будто это дело обычное и встреча самая заурядная.

Подходим ближе к этим людям и спрашиваем, о чем они так оживленно рассуждают и кого ждут. Мне указывают на худенького, седенького старичка, который выходил в это время из-за торосов, и говорят, что это предсказатель или ясновидящий, который очень верно всегда предсказывает будущее.

Вот, думаю я, подходящий случай, которого не следует упускать. Попрошу я старичка, пусть погадает мне и предскажет, что ждет нас и доберемся ли мы до земли. Подхожу к нему и протягиваю руки ладонями вверх, как протягивают гадалке, которая по линиям рук узнает будущее. А может быть, и не совсем так. Может быть, я их протягивал так, как протягивают руки под благословение, т. е. согнув ладони «в горсточку». И не очень развязно подходил к этому старичку. Седенький старичок только мельком посмотрел на мои руки, успокоительно или напутственно махнул рукой на юг и сказал: «Ничего, дойдешь, недалеко уж и полынья, а там»… Я не успел дослушать предсказания старичка и проснулся!

Под впечатлением этого сна, я так был радостно настроен, что от вчерашнего мрачного настроения не оставалось и следа. Своим воодушевлением я увлек невольно и всех спутников моих. Ни одной минуты я не сомневался, что это вещий сон, что этот старичок-предсказатель был сам Николай чудотворец, иконка которого всегда была у меня в боковом кармане. Да и те люди, которых видал я во сне, слишком благоговейно смотрели на этого предсказателя. Конечно, я тогда был болен, и галлюцинации накануне, когда я почти в забытьи перенесся на набережную Баку, только подтверждают это, но тем не менее, этот сон, со всеми его мельчайшими подробностями, не выходил у меня из головы всю дорогу, вплоть до мыса Флора. В трудные минуты я, помимо своей воли, вспоминал успокоительное предсказание старичка. Мои спутники тоже уверовали в этот сон, в особенности после того, как в тот же вечер, совершенно неожиданно для нас, мы оказались около большой полыньи. На этой полынье мы убили несколько тюленей, давших нам много мяса и жира на топливо. Мы отдыхали, были сыты и счастливы. Мы легко падали духом, но зато немного нам надо было и для счастья…

Полынья, у которой мы стали, очень большая. Противоположная ее кромка чуть видна на горизонте. Ветер эти дни держится все время северный, так что замерзающая шуга или сало [28] Сало — скопление на поверхности воды смерзшихся ледяных игл в виде пятен или тонкого сплошного слоя серовато-свинцового цвета, имеющего вид застывающего сала. Ледяное сало удерживается недолго и превращается в шугу. Шуга — рыхлое, белесоватого цвета комочки льда, появляющиеся перед ледоставом. Шуга передвигается вместе с водой в виде кашеобразной массы. все время относится к противоположной кромке.

У нашей кромки тоже намерзает тонкий свежий ледок, отламывается и несется туда же, через полынью. В бинокль можно рассмотреть, что такой ледяной каши, сильно измельченной, накопилось у противоположной кромки очень много, а так как по полынье ходит зыбь, то вся эта каша колышется. Съездили на каяке к противоположной стороне и убедились, что пробиться через такую кашу, шириною около полумили, нельзя и высадиться на старый лед прямо невозможно.