Александр Шульгин - Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

Я верю, что в конце концов вы бы узнали о моих отношениях с Шурой, поскольку он ничего не хочет от вас скрывать. Наша странная, сложная и наполненная заботой друг о друге связь основана на абсолютной искренности и не допускает полуправды. И я знаю, что он будет настаивать на абсолютной честности и открытости в вашей будущей совместной жизни. Я чувствую, что после того, как вы придете в себя от удивления и от шока, открыв, что кто-то еще разделяет похожие на ваши чувства к Шуре и близок к нему, вам понравится то, что я должна сказать: он любит вас одну.

Шура постоянно говорит мне о вас как о единственной и настоящей его любви. Еще лучше услышать это из уст «другой женщины». И от меня вы это услышали. Он ваш, леди, его сердце и душа принадлежат вам. Я лишь прошу вас беречь это сокровище так, как берегла бы я, если их подарили бы мне.

Нет необходимости мне отвечать. Надеюсь когда-нибудь стать вашим другом, но это целиком и полностью зависит от вас.

Храни вас Господь,

Элис Парр».

Я от руки написала свой обратный адрес на конверте и взяла письмо с собой, когда в следующую пятницу поехала на Ферму.

Я сидела на табуретке в Шурином кабинете, когда он читал мое письмо, и в уме воспроизводила его содержание.

Ну, хорошо, вы та, которую любит мужчина, с которым я хочу прожить всю свою оставшуюся жизнь; если вы действительно такая, какой он вас видит и в какую верит, вы достойны быть неоспоримой владелицей этой территории, и я уступлю и стану Великодушной неудачницей. Но если вдруг выяснится, что вы играете в какую-то игру, милочка, я буду поблизости, чтобы собрать кусочки. И не только. Если вы останетесь здесь, а у меня появится причина полагать, что на самом деле вы не любите его, я сделаю все, что в моих силах, чтобы побороться с вами за него!

Когда Шура закончил читать, я сказала: «Решение я оставляю за тобой. Ты можешь отправить письмо или нет - как хочешь. Это решение должно быть твоим, потому что невозможно узнать, как она отреагирует на что-нибудь в этом роде, а если запахнет жареным, я не собираюсь нести ответственность».

Он кивнул и вложил письмо в конверт.

Его заставили прочесть о моих чувствах, увидеть их в полном объеме. От этих слов не спрятаться. Да, не надо причинять ему боль, напоминая об этом.

На следующее утро Шура объявил мне:

- Мы с Дэвидом разработали новое семейство и назвали его 2С-Т. К сегодняшнему дню мы закончили синтез 2С-Т-2, 2С-Т-4 и 2С-Т-7, и я довел Т-2 до активного уровня.

- Что-что? - пробормотала я.

- Довольно любопытно. Я подумал, что тебе могло бы захотеться попробовать его со мной сегодня.

- Что верно, то верно, - ухмыльнулась я.

- Просто хочу убедиться, что ты обладаешь полной информацией и правильно опишешь наркотик в своих записях, - Шура со значением посмотрел на меня, а я резко кивнула, подтверждая, что, разумеется, напишу отчет. - Полностью его название звучит как 2,5-диметокси-4-этилтиофенэтиламин гидрохлорид.

- Премного благодарна. Именно это мне и нужно было услышать. Какая дозировка?

- Ну, я принял пятнадцать миллиграммов и дошел до плюс двух, так что, полагаю, мы могли бы рискнуть и пойти дальше, приняв по восемнадцать, и посмотреть, можно ли поставить ему плюс три.

Раздался телефонный звонок. Звонил прокурор, который хотел, чтобы Шура выступил со свидетельскими показаниями в суде со стороны защиты по делу, связанному с грибами Psilocybe. Потом позвонил один журналист из Сан-Хосе. Ему была нужна информация о МДА. Шура сказал ему то, что обычно говорил в таких случаях: «Я с радостью предоставлю вам любую информацию, которой располагаю, но только не для печати. Я не хочу, чтобы мое имя упоминалось в прессе». Я сидела рядом и смеялась, наблюдая за его бессловесной пантомимой, которую он разыгрывал передо мной в ответ на обычные протесты и аргументы собеседника.

Шура объяснил мне, что предпочитает играть, что называется, скромную роль. Ему нет никакой пользы от того, что его имя время от времени мелькает в газетах. Если желание репортеров получить необходимые сведения было искренним, то они должны соглашаться на его условие. По словам Шуры, они всегда спорили с ним, но, в конечном итоге, соглашались.

Я приняла ванну. Вернувшись в кабинет Шуры, я обнаружила, что он снова разговаривает по телефону. «Это был мой старый друг, Тэрри Мэджор, - сказал Шура, закончив разговор. - Он входил в мою экспериментальную группу в ту пору, когда там еще был Сэм Голдинг. Терри и его жена Паула были со мной, с Элен и с Клоузами в тот день, когда Элен решилась на опыт с мескалином».

- О да, - вспомнила я. - Сверкающая драгоценностями змеиная кожа.

- Они мои давние друзья, и мы провели с ними немало исследований. В последние несколько лет их стало гораздо меньше. Терри работает психологом в университете, а в остальное время они с Паулой выращивают грибы, обычные съедобные грибы, а не галлюциногены, и читают литературу об уходе за ними. Хорошие люди. Как-нибудь я тебя с ними познакомлю. Дольф и Урсула подружились с ними и общались, когда бывали здесь.

Надо сделать так, чтобы он выбросил из своей головы и Урсулу, и Дольфа, и эту Германию.

Я присела и сообщила Шуре, что готова принять как там его...

- 2С-Т-2, - напомнил он. - Это двууглеродный аналог, фенэтиламиновый аналог Алефа-2. Буква «Т» значит «тио» - так химики обозначают замещение атома кислорода атомом серы.

- О, - сказала я. - А почему два?

- Какое два?

Сколько здесь этих проклятых двоек? О, да.

- Второе два.

- Потому что Алеф-2 - это второе синтезированное мной соединение из семейства Алефов.

- О, это все объясняет, - сказала я без тени сомнения в голосе. - Спасибо тебе огромное.

Шура улыбнулся мне своей фирменной улыбкой сукиного сына и поднялся. «Тогда я пошел отмеривать дозу», - сказал он.

- Я уже приняла ванну, так что ты можешь использовать воду, чтобы принять душ.

- Сначала давай примем нашу Экспериментальную Субстанцию. Плато наступает в промежутке между часом и двумя после приема. Так что для душа будет полно времени.

- Сколько длится все воздействие?

- От шести до восьми часов, если судить по моему опыту. Учитывая последний эксперимент, возможно, ты растянешь его на все десять или двенадцать!

Я рассмеялась. «Хорошо, - сказала я. - Прежде всего - Экспериментальная Субстанция».

Мы пошли на кухню и чокнулись там стаканами. Шура посмотрел на часы над раковиной и засек время: «Два часа, плюс-минус». Мы выпили за себя любимых и за чудесную теплую субботу. Я свернулась клубочком на голубом диване и стала листать книги по искусству, которые заранее выложила на кофейный столик. Рассматривание картин настолько захватило меня, что я забыла о том, что приняла 2С-Т-2, пока организм не напомнил мне об этом, - у меня по спине, вдоль позвоночника, побежали мурашки. На моих часах было тридцать пять минут третьего.