Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

«…Не могу остаться на работе в каких-либо канцеляриях. Я могу работать там, где есть работа, а не бумага. Хочу отдать последние силы на строительство новой жизни, совершенно голодный, разутый и раздетый, но на действительную работу, а не на канцелярщину… Я слышал, что в Севастополе имеется торговый флот с разнообразными недействующими машинами. Я бы мог их восстановить — это есть работа… Прошу Вашего распоряжения».

Кончив читать, Дзержинский добавил:

— Я очень сожалею, что не имел возможности побеседовать с этим инженером, но в своем письме он затронул несомненно жгучий вопрос. Вот, например, факты, которые выявила наша комиссия. В настоящее время каждый начальник линейного отдела обязан телеграфом представлять суточный отчет по вагонному хозяйству восьми инстанциям. Я на транспорте человек новый, но беру на себя смелость утверждать, что это никому не нужно, более того — недопустимо. Начальники дорог со мной согласились, но кивают на НКПС — он-де требует… Прошу вас, Иван Николаевич, срочно заняться сокращением отчетности.

Борисов согласно кивнул головой.

— Еще один важный вопрос поднимают на линии в связи с новой экономической политикой, — продолжал Дзержинский. — Да, кстати, Василий Васильевич, как обстоит дело с декретом Совнаркома о введении платности услуг на транспорте?

— Комиссия скоро закончит составление проекта, — ответил Фомин. — Полагаю, что через две-три недели Совнарком утвердит его.

— Дело в том, — подчеркнул нарком, — что в управлениях дорог и линейных отделах некому заниматься коммерческой работой. Я и сопровождающие меня сотрудники пришли к выводу, что в службах эксплуатации следует организовать коммерческую часть. Как вы считаете?

— Совершенно необходимо, — согласился Борисов.

— Тогда действуйте… Как вы знаете, — продолжал Дзержинский, — мы проводили совещания в Курске, Харькове, Ллександровске, Екатеринославе, Николаеве, Херсоне, Одессе. На обратном пути остановились в Киеве. Подробные протоколы и решения совещаний будут розданы членам коллегии и начальникам управлений. Из срочных дел прошу записать следующие. В Харькове я поставил перед Южным округом задачу создать запас топлива для осенних перевозок нового урожая. Нужно через Главтоп помочь округу. В Александровских железнодорожных мастерских обнаружено большое количество паровозных бандажей. Иван Николаевич, не отправить ли нам часть из них на дороги Севера?

— Обязательно отправим, Феликс Эдмундович, только не на северные дороги, а в Сибирь — там их совсем нет…

— Руководителей Екатерининской дороги очень волнует вопрос о восстановлении Кичкасского моста через Днепр. Темпы работ там очень медленные, и в связи с этим они опасаются за осенние перевозки хлеба. По прямому проводу я передал записку в Укрсовтрударм о том, что восстановление моста следует вести вне всякой очереди, и предложил выдавать строителям усиленные пайки и премии мануфактурой.

— Василий Васильевич! — повернулся нарком к Фомину, — запросите, сколько мануфактуры потребуется и отпустите ее из нашего фонда. Я утвердил решение нашей комиссии: при восстановлении моста в назначенный срок выдать каждому рабочему по три аршина мануфактуры, а при досрочном окончании стройки — по одному аршину за каждый сэкономленный день…

— Какое впечатление у вас от Екатерининской дороги? — спросил Борисов.

— Впечатление?.. Управление дороги плохо связано с линией, а еще хуже с местными органами власти. Много бюрократизма, волокиты. А вот руководители службы материального снабжения — люди энергичные. Не жалуются, что центр их не снабжает, а сами стараются изыскать все возможное на месте. Они организовали ряд подсобных предприятий и почти полностью удовлетворяют свои нужды в запасных частях. В результате дорога не только выполняет свой план ремонта вагонов, но и берется ремонтировать порожняк для других дорог. Прошу это учесть, Иван Николаевич, и отметить приказом инициативу и самодеятельность работников материальной службы управления Екатерининской дороги… Не забудьте, пожалуйста…

— Не беспокойтесь, Феликс Эдмундович, я все записываю, — ответил Борисов.

— Очень важно поощрить их, — подчеркнул Дзержинский, — потому что в наше время инициатива и самодеятельность служащих — довольно редкое явление. На местах они привыкли только к роли бессловесных исполнителей, а решать, мол, пусть решает начальство наверху…

— Совершенно верно! — подтвердил Борисов. — Испокон века так повелось на железных дорогах…

— Мне пришлось лично в этом убедиться, — продолжал нарком. — В Курске я узнал, что верст полтораста южнее, не доезжая Харькова, скопилось несколько составов с крепежным лесом, в котором так нуждаются шахты Донбасса. Решил выяснить, в чем дело. Приезжаем на станцию, мне докладывают, что «пробка» образовалась из-за отсутствия топлива для паровозов и что несколько вагонов леса уже расхищено…

— О задержке этих составов я получил телефонный запрос от Главугля, — заметил Фомин.

— Вызываю к себе начальника станции. Оказывается, бывший начальник в свое время сбежал с отступавшими войсками Деникина, а старший помощник ушел в банду. Обязанности начальника исполняет младший помощник, уже пожилой человек, видимо, из низших служащих. Спрашиваю его: кто расхитил лес? Взволнованно докладывает, что через узел прошло несколько эшелонов демобилизованных красноармейцев, которые, не найдя на станции топлива для своих паровозов, сорвали пломбы с трех вагонов и забрали лес. Он возражал, протестовал, но не имел физической возможности воспрепятствовать этому…

— У нас тоже имеются донесения о подобных фактах расхищения топлива, — сообщил Борисов. — Агенты станций действительно бессильны в таких случаях…

— Не об этом речь, — возразил нарком. — Меня интересовало, отчего начальник станции не пожертвовал одним вагоном леса, чтобы вывезти в Донбасс все скопившиеся составы. Он пояснил, что без приказа не мог этого сделать. Спрашиваю, почему он сам, по своему почину, не связался с управлением дороги, почему телеграфно не запросил разрешения угольщиков? Такое разрешение, несомненно, было бы им получено, ведь шахты стоят из-за отсутствия крепежа. «Виноват, — отвечает, — не мог решиться. Я человек маленький, боялся, что за самоуправство и вмешательство не в свое дело могут снять с работы… А у меня паек, казенная квартира с огородом. Семья, дети… Куда я денусь?..»

— Типичная картина, — проронил Борисов. — В старое время за самостоятельные действия жестоко наказывали такую «мелкую сошку», как помощник начальника, дежурный по станции и т. п.

— Да… — задумчиво подтвердил Дзержинский. — Тогда подавляли инициативу маленьких людей, отучали самостоятельно думать… А теперь после моей беседы с начальником станции у него как будто мысль проснулась и он понял, что сейчас каждый призван думать, принимать решения. А человек он, видимо, неплохой…