Илья Константиновский - Караджале

С точки зрения обывателя, Кануца ненормальный человек. Он отказывается «играть» так, как все, хотя это и приводит его к постоянным проигрышам.

С точки зрения автора Кануца не только благороден и честен. Этот человек «с вывертом» — единственный нормальный человек в несправедливом, алогичном мире. Поэтому ему ничего не остается, кроме поражения и смерти. А его протесты кажутся окружающим марионеткам всего лишь вывертами.

Уж не самого ли себя имел в виду Караджале, когда писал этот рассказ? Ведь писатель тоже пользовался репутацией «человека с вывертом» и сознательно ее поддерживал. Жизнь общества неразумна и несправедлива. Исправить это невозможно. Что остается делать человеку с душой и талантом? Постичь правду и выразить ее с горькой улыбкой. Хотя от этого человек не становится счастливее. Что тоже очень хорошо знал Караджале.

«В харчевне Мэнжоалы» и «В усадьбе» принадлежат к другому типу рассказов. В них Караджале становится фантастом. Он изображает совершенно новую, как будто даже сверхъестественную, магическую атмосферу.

Но ведь Караджале был великим рационалистом. Он много раз и по разному поводу высмеивал мистицизм и суеверия. Откуда же взялась фантастическая струя в его творчестве?

В сущности, дело сводится и в этих рассказах к тонкой иронии, мастерству и обаянию писательского таланта.

Харчевня Мэнжоалы стоит на перекрестке уединенных Дорог. Она как бы самим расположением предназначена для таинственных происшествий. Тем более что корчма-ряса Мэнжоала очень хороша собой, богата и независима. Такая женщина, естественно, вызывает интерес у шутников. И конечно, о ней создаются легенды. Одни думают, что Мэнжоала нашла клад. Другие уверены, что она умеет колдовать. Особенно молодые люди, попадающие в корчму, очень быстро ощущают на себе «колдовство» красивой хозяйки.

Герой рассказа Фавика, попав в эту корчму, забывает о том, что он едет к своей невесте. Охваченный раскаянием, он решается наконец ехать дальше, несмотря на то, что уже наступила ночь и разыгралась метель. И конечно же, Фаника не находит дороги и вскоре возвращается в корчму, где хозяйка ждет его, как будто она знала заранее, что он вернется.

Если бы будущий тесть молодого человека — полковник Иордаке не принял решительные меры, Фаника застрял бы в корчме надолго. Иордаке побеждает «чары» Мэнжоалы простейшим способом — приказывает своим людям изловить молодого человека, связать его и отвезти в монастырь. Сорок дней поста и молитв отрезвили юношу.

Обо всем этом Фаника и его тесть вспоминают много лет спустя и спорят — Иордаке уверяет, что Мэнжоала зналась с нечистой силой, что козленок, которого Фаника встретил в пути, когда заблудился, и кот корчмарясы «это одно и то же».

«— Это и был черт, можешь мне поверить.

— Может быть, — сказал я, — но в таком случае выходит, что черт ведет тебя и к добру…

— Сначала к добру, чтобы приручить, а потом уж знает он, куда тебя везти…

— А откуда это вам известно?

— Ну, это уже не твое дело, — ответил старик». Рассказ написан с улыбкой и с большим мастерством.

Уютная харчевня, где в комнатах пахнет яблоками и айвой, таинственная атмосфера ночи, когда Фаника заблудился и вернулся к теплому очагу красавицы Мэнжоалы, пронзительная тоска по давно прошедшему времени — все это передано с большой силой. Рассказывая о далекой романтической истории своей юности, герой как бы заново ее переживает. Нет, тут дело не в фантастике и магии, о которых писали критики, а в писательском мастерстве автора.

В рассказе «В усадьбе» таинственное происшествие тоже происходит в корчме. Но вместо чар красивой корчмарясы здесь действует другое искушение — карточная игра. Юноша, посланный с большой суммой денег в город, проигрывает их в корчме. И естественно, ищет объяснения случившемуся не в своей слабости. Ему кажется, что его «попутала нечистая сила». В этот раз, в образе купца со странной внешностью, который повстречался юноше в пути и «завел» его в корчму. И снова великолепно переданная атмосфера наивности и тоски по давно ушедшему времени.

Итак, естественным образом приходит Караджале к фантастике и драме. В абсурдном мире Митики мало места для бурных происшествий. Но в самой абсурдности этого мира заключена драма. Караджале смеется, но не может скрыть своей муки. И «Моменты» заставляют читателя не только смеяться, но и трепетать. Автор ощущает жизнь своих героев не только как смешную карусель, не только как сюжет, но и как обвинение. Мир Митики представляется ему и фарсом и трагедией. Разве жизнь самого Караджале не была лучшим доказательством этому?

Как объяснить тайну переломных моментов человеческой жизни? Но каждый человек знает, что «всему приходит свое время». И вот наступает момент, когда человек как бы стоит над итогом всех своих предыдущих дней и глубоко чувствует: что не сбылось до сих пор, уже не сбудется вовек, настало время отбросить старые надежды, расчеты и иллюзии — надо считаться с одной только правдой.

Таким переломным временем в жизни Караджале был 1901 год.

Если перечислить события, случившиеся с Караджале в девятьсот первом, может показаться, что ничего особенно важного и непоправимого не произошло. Год был пестрым, как и многие предыдущие годы. Он принес писателю удачи и разочарования, радости и огорчения. Он начался с банкета, отметившего двадцатипятилетие литературной деятельности Караджале. На самом деле прошло уже двадцать семь лет со времени его литературного дебюта, но это не столь важно: существенным было то, что видные деятели культуры все же решили отметить юбилей. В течение года были и другие поводы, чтобы юбиляр почувствовал удовлетворение. Весной он начал издавать вторую серию своего юмористического листка «Мофтул ромын», а осенью вышел из печати сборник рассказов «Моменты». Успехи, как и раньше, чередовались с неудачами и огорчениями. Уволенный с очередной государственной службы, Караджале вынужден был снова открыть пивную. И она опять не оправдала его надежд. 1901 год — это также год судебного процесса, вошедшего в биографию писателя под названием «дело Кайона». Журналист, обвинивший автора «Напасти» в плагиате. подписывал свои пасквили псевдонимом «Кайон».

Во всех этих событиях нет ничего принципиально нового. В жизни Караджале бывали удачи не менее значительные, чем выход в свет сборника «Моменты». И он уже не раз подвергался недостойным нападкам в печати. И терпел крах в своих коммерческих начинаниях.

Почему все же хочется выделить 1901 год?

Прежде всего потому, что этот типичный для Караджале в пору его зрелости год с особой силой обнажил его двойственное положение в обществе. Все, что было уже давно характерно для его жизни — слава и материальная необеспеченность, признание серьезной критики и холодное равнодушие официальных учреждений, любовь вдумчивых читателей и ненависть шовинистов, готовых на любую подлость, чтобы остановить караджалевское перо, — проявилось в 1901 году с очевидностью, не оставляющей больше места для иллюзий.