Мария Спендиарова - Спендиаров

На рождество детям принесли из старокрымского леса можжевельник, и они украсили его самодельными игрушками. Усевшись за дребезжащее пианино, Александр Афанасьевич сыграл марш Шуберта, и дети парами приблизились под марш к «елке». Ввиду траура танцев не было. Невольно вспомнилось празднование рождества в Ялте, «когда все было благополучно». Возбужденные, празднично одетые дети толпились тогда у запертых дверей гостиной, пока двери внезапно не раскрывались перед ними, чтобы впустить в «мавританскую комнату». Сверкая пламенем свечей и золотом украшений, стояла там высокая ель. После раздачи подарков начинался детский бал. Бабушка Наташа — миниатюрная старушка с голубыми глазами и белоснежной сединой под обшитой стеклярусом черной наколкой — играла польку «Папийон». Ее сменяли за роялем одиннадцатилетний сын покойной Вали — Коля Чемберджи — и Александр Афанасьевич. Он обычно играл вальсы из «Фауста» и «Раймонды».

После праздников стеснившееся в маленьком доме семейство возвратилось к трудовой жизни. В руках Варвары Леонидовны и девочек замелькали спицы. Они вязали напульсники, носки и жилеты — все это отсылалось на передовые позиции. — Александр Афанасьевич непрерывно писал. Окончив еще до рождества «Песнь армянского дружинника», он подготовил ее к изданию в пользу жертв войны. Затем, имея в виду ту же цель, он приступил к сочинению «Марша на казачьи темы». Композитор завершил его в Судаке, куда вместе с семьей вернулся в марте 1915 года.

В саду цвел миндаль. Розовые и белые миндалевые деревья спускались со склонов близлежащих холмов. Их аромат усиливался к вечеру, когда на блекнущем небе разгорались звезды. Гармонируя с вечерним пейзажем, из открытых окон кабинета доносились звуки «Татарской колыбельной». «Я ужасно счастлив, — писал композитор Жоржу Меликенцову, — что попал опять в свою рабочую комнату, откуда могу среди занятий созерцать любимую судакскую природу…»

Но пришли известия о бедствиях турецких армии, достигших весной 1915 года неслыханных размеров, и отвлекли творческую мысль Спендиарова от лирики. Летом того же года он написал на слова армянского поэта Иоаннисяна оду «К Армении». В августе он выехал в Москву. Сочувствие русской интеллигенции к бедствиям «братьев-армян» выразилось в организации «армянской недели». Как рассказывает профессор А.Л. Чижевский, тогда студент Московского университета, во время этой «недели» были выставлены картины армянских художников, выступали поэты, писатели и критики, устраивались концерты армянских композиторов. Бунин и Айхенвальд говорили о литературе Армении, Брюсов читал посвященные Армении стихи, Вячеслав Иванов — свои переводы армянских поэтов. 9 августа в театре «Эрмитаж» состоялся симфонический концерт Спендиарова. Судя по письму Л.Е. Мазирова к дочери, концерт этот прошел с большим успехом и вызовам не было конца. По свидетельству профессора Чижевского, Спендиаров выступал также с сольным номером в зале Политехнического музея.

Все свободное время Александр Афанасьевич проводил в Комитете помощи жертвам войны с Турцией. Там он и встретил впервые известного уже тогда художника Мартироса Сергеевича Сарьяца — автора обложки к его «Песне армянского дружинника».

Почувствовав к художнику доверие, Спендиаров посвятил его в тайны своей творческой жизни, полной сомнений и исканий. «Незадолго до этого, — рассказывал Мартирос Сергеевич Сарьян, — я познакомился с русским композитором Гречаниновым, и тот сообщил мне, что собирается писать оперу на сюжет поэмы Ованеса Туманяна «Ануш». Я сказал об этом Александру Афанасьевичу, желая задеть его патриотическое самолюбие, и, по-видимому, добился цели».

Спендиаров твердо решил ехать в Тифлис. Он хотел дать там концерт в пользу жертв войны. К тому же к его давней мечте — послушать на месте кавказские напевы — прибавилась теперь настоятельная необходимость встретиться с поэтом Туманяном. Александр Афанасьевич рассчитывал выехать в Тифлис вскоре по возвращении в Судак. Но новое семейное горе нарушило его планы: 3 сентября умерла Наталья Карповна. Ее смерть наступила скоропостижно. Возвратившись после однодневной поездки к знакомым, девочки застали ее в гробу. Александр Афанасьевич ни на шаг не отходил от покойницы. «Все, кто ее знал, сердечно любили ее за ее удивительную душевную мягкость и доброту», — писал Спендиарову его верный друг Жорж Меликенцов. «Я горжусь тем, — отвечал ему в письме Александр Афанасьевич, — что решительно во всех сочувственных телеграммах и письмах, полученных мною, отмечается ее беспредельная доброта, кротость и ласковость…»

В Тифлис Спендиаров приехал в конце февраля. На вокзале среди встречающих он увидел композитора Романоса Меликяна, знакомого ему еще по Петербургу. Чуть ли не на следующий день, сопровождаемый Меликяном, Спендиаров отправился в странствие по азиатской части города. С тех пор это повторялось почти ежедневно. Вероятно, во время этих странствий, когда он слушал в кофейнях игру народных музыкантов, пришла ему в голову мысль соединить звучание различных инструментов. На первом же заседании Армянского музыкального общества, устроенном в ознаменование его приезда, композитор обратился к своим тифлисским коллегам с призывом создать восточный оркестр [56] Из статьи Спендиарова о восточном оркестре, написанной в 1926 году в Ереване и помещенной в газете «Хорурдаин Метан»: «В 1916 году, будучи в Тифлисе, я познакомился со всеми восточными инструментами — струнными, духовыми и ударными, бывшими в употреблении на Кавказе. Своеобразная прелесть их тембров привела меня к мысли, что из этих инструментов можно было бы создать очень интересный оркестр. Тогда же, выразив удивление, что кавказские культурные музыканты ничего не сделали в этом направлении, я стал горячо советовать им заняться вопросом об организации восточного оркестра. При этом я рекомендовал расширить диапазон такого оркестра путем введения в него инструментов того же типа и тембра, что существующие, но более высокого и более низкого регистров, поручив изготовление этих инструментов лучшим специалистам…» . Привычной заботой о любимом искусстве звучали его слова, просто и искренне было высказано им обещание отдать все свои силы Армянскому музыкальному обществу. Та же сердечная простота, удивившая новых знакомых композитора, прозвучала и в его ответном слове на банкете, устроенном после его авторского концерта.

Непрерывные банкеты, концерты в музыкальном училище, в семинарии [57] Из воспоминаний архитектора Мазмаяняна, в то время ученика армянской семинарии: «На концерте в семинарии выступал хор семинаристов под управлением композитора Спиридона Меликяна. Семинарист Каро Алабян (в будущем известный архитектор. — М.С.) Исполнил соло «Цирани Цар» Комитаса. Хор спел песни Комитаса «Лоло», «Аравотун бари луйс», «Луснагн ануш»… Спели мы также марш «Разудалые бойцы» Спендиарова, разученный специально для него, и «Тхконда» Спиридона Меликяна. Концерт происходил в большой классной комнате. Спендиаров сидел за партой, весь устремленный вперед, впитывая музыку, как губка. Иногда он просил повторить и записывал в маленькую тетрадочку. Когда мы кончили, он поблагодарил нас и сказал: «Это для меня новый мир». не мешали, однако, общению Спендиарова с Туманяном. Их встречи начались с первых же дней пребывания композитора в Тифлисе. Происходили они в кабинете поэта. Там у столика из черного дерева стояла пестрая тахта, за стеклами книжных шкафов были изображения заморских птиц. Александр Афанасьевич заинтересовался сперва поэмой «Ануш», и у поэта и композитора даже зашла речь о поездке в Лори, на место действия будущей оперы. Но, внимательно проштудировав поэму, Спендиаров понял, что ее образы не захватывают его.