Феликс Чуев - Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы.

«Мистер Браун» летит в Америку. 1942 год.

В. М. Молотов с летчиком Э. Пусэпом и штурманом С. Романовым. 1942 год.

Американцы встречают «мистера Брауна». 1942 год.

В. М. Молотов и президент США Ф. Рузвельт в Белом доме. Вашинггон, 1942 год.

Генерал, Государственный секретарь США Дж. Бирнс.

«С наилучшими пожеланиями моему другу Вячеславу М. Молотову».

Тет-а-тет.

Эндель Пусэп. 1971 год.

Этот портрет президент Рузвельт подарил Молотову. Май 1942 года.

В. М. Молотов. 1970-е годы.

В. М. Молотов и Ф. Чуев. 6 марта 1981 года.

Два молодых конника – комдив К. К. Рокоссовский и комполка Г. К. Жуков. Через много лет они снова проедут рядом – на параде Победы. Начало 1930-х годов.

К. К. Рокоссовский.

К. К. Рокоссовский с женой Юлией Петровной в Кисловодске. 1927 гол.

«НКГБ не потерял тогда своего значения,- говорит Рясной. – Все радиопередатчики, переброшенные на территорию СССР, приспосабливались и использовались в наншх целях. Но и черных дел у Абакумова хватало. Боялись его не меньше Берии.

Вместо Абакумова назначили партийного работника Игнатьева. Бедняга, он попал, как кур в ощип. Не его это работа, он тяготился новой должностью, а что сделаешь? Кто-то ведь Сталину подсказал его кандидатуру. Известно, что Маленков к Игнатьеву хорошо относился, он ведь был по сути преемником Маленкова в ОРПО – отделе руководяпхих партийных органов ЦК».

Игнатьеву дали двух заместителей – опытного Рясного и этого Рюмина из Архангельска – сразу поднялся до замминистра госбезопасности. Дескать, бдительный человек, не то что Абакумов.

Действительно, Рюмин арестовал в Архангельске какого-то врача, еврея, и тот дал показания, что в Москве действует подпольная организация врачей.

Сталин очень заинтересовался этим делом, можно сказать, принял близко к сердцу. Врачей арестовали при Игнатьеве, а выпустили через месяц после смерти Сталина.

«Конечно, у Сталина в конце жизни развилась подозрительность, – замечает Рясной. – Посылал чекиста в простую аптеку со списком лекарств. Самолечением занимался. Подозревал, что его могут досрочно отправить на тот свет, и не без оснований. Работал по-прежнему много. Вызывает начальника охраны, дает ему список книг… Хорошего много сделал, это известно. Но как дойдешь до жертв, кого я знал, мороз по коже берет,

Постышева я знал – он Дальний Восток советизировал. За что его? Блюхера за что? Дыбенко я знал, он командовал Туркестанским военным округом. Массивный мужчина, идет – здание дрожит. А какую роль он сыграл в Балтийском флоте!

Варейкиса посадили, как многих прочих. Не знаю почему. Ведь как было: одного арестуют, и пять – десять новых фамилий появится. С ними надо разбираться, но легче всего арестовать. Беззаконие. Засасывает это дело…

Ведь как было в НКВД? Коридоры длинные, стоят человека три-четыре, беседуют, курят, а тут ведут заключенного. Р-раз- все в кабинеты убегают. Для меня, новенького, это было непонятно. Я спрашиваю:

– А чего вы брызнули все?

– Как чего? Видал – вели! То Ягоду ведут, то еще кого-нибудь, А ведут к следователю, начнут допрашивать, и вспомнит, что видел в коридоре, кого знает, и тут же назовет фамилию…

Ленинградский Кузнецов блокаду прошел – расстреляли. К чему все это? Ну, Берия. Но до Берии были Ягода, Ежов… Вся эта кухня давно началась. И их осуждение становилось новым путешествием по головам.

На совести Берии и Абакумова «Ленинградское дело», где погибли Вознесенский, Кузнецов, Попков… Маленков тут тоже, видимо, руку приложил. Он крепко дружил с Берией. Ну а постановление Верховного Совета о том, чтобы членов семей репрессированных врагов народа отправлять на восемь лет в ссылку? Их ведь просто стали штамповать…»

Спрашиваю у Рясного, били ли на Лубянке.

«В этих зданиях не били,- отвечает,- били в других местах, в тюрьмах. Дикие какие-то тюрьмы посоз- давались. Беззаконие».

Но сам рассказывал, как истязал подследственных Ежов…

…«Дело врачей», начавшееся в Архангельске, кругами пошло по стране. В Москве говорили о существовании еврейской организации, направленной на уничтожение Сталина.

«Сталина хотели убрать, это бесспорно,- рассуждает Рясной, – но «дело врачей» только ускорило его смерть. Я считаю, что оно было провокацией. Какой- то еврей, может, что-то и сказал Рюмину, но сам Рюмин потом признался, что это чистокровная «липа». Ее использовали для создания общественного мнения. Подключили врача Ольгу Тимашук, которую наградили орденом Ленина за разоблачение врачей-вредителей, а потом, когда их выпустили, орден у нее, как водится, отобрали.

– Вся эта история,- убежденно повторяет Рясной, – не больше, не меньше как прямая провокация, вызванная элементами, желавшими свержения Сталина. Все было подготовлено к его гибели.

Кроме меня, пожалуй, никто сейчас не знает Сталина так близко в последний год его жизни».

Дело в том, что, когда арестовали Абакумова, а затем и начальника правительственной охраны генерала Власика, Рясной стал не только заместителем министра МГБ, но и занял место Власика.