Вадим Удилов - Теракты и диверсии в СССР. Стопроцентная раскрываемость

Так и получилось. Примерно через два месяца в адрес военного атташе Франции в Софии пришла шифровка следующего содержания: «Сообщите немедленно, отдельно ли хранились шифры Второго бюро?» Конечно, последовал ответ, что, как полагалось по инструкции, — отдельно. Затем пришло указание работу с шифрами СДЕСЕ прекратить и все блокноты выслать с диппочтой на экспертизу.

Почти в течение еще одного месяца в секретной переписке использовались шифры Второго бюро французской армии. Так что наше правительство получило достоверную информацию для размышлений.

Интересна техника исполнения подобных операций. Простое перечисление всех правил и мероприятий, предваряющих добычу шифров и другой совершенно секретной документации, получится скучным и неубедительным. Лучше расскажу, как были добыты секретные документы и шифры у одного из главных противников нашего государства. Во всяком случае, такую оценку давали ему наши правители в середине шестидесятых годов.

Посольство этой страны располагалось в трехэтажном здании и примыкало к рядом стоящим тоже трехэтажным домам. Проникнуть в помещение можно через чердак или окна третьего этажа. И, конечно, уйти при необходимости от преследователей по крыше. На третьем этаже были апартаменты посла и его служебные кабинеты. Значит, проникнуть в здание можно будет только тогда, когда посол и его семья отлучатся.

Сотрудники разведывательной резидентуры с дипломатической «крышей» и шифровальная комната располагались на втором этаже. Чтобы попасть к ним, надо было открыть в фойе дверь в узкий коридор. Замок у нее был особый: при повороте ключа раздавался звон. Таких поворотов необходимо было сделать шесть. Ясно, что в ночной тишине звон обязательно дойдет до слуха охранника. Коридор заканчивался дверью с таким же музыкальным замком. И только затем можно было попасть в небольшой вестибюль с четырьмя дверями. Две вели в служебные кабинеты сотрудников, третья — закрытая на засов внутри вестибюля — к небольшой пожарной лестнице, идущей со второго на третий этаж, в приемную посла. Это облегчало дело, так как в случае необходимости можно было быстро уйти наверх, а затем по крыше из посольства. Четвертая дверь, массивная, с несколькими замками, вела в шифровальную комнату. Одни замки были с шифром, другие плавающие, если не придержать замок, он моментально возвращается в первоначальное положение. Таким образом, нужно было через чердак или окно проникнуть в верхний этаж, открыть две двери, для того чтобы выйти в общий коридор, спуститься на второй этаж, открыть две двери «со звоном»: в спецкоридор и на пожарную лестницу на случай отхода, вскрыть шифрзамок единственной комбинацией цифр из миллиона возможностей, открыть и придержать плавающий запор и войти в шифровальную комнату. Но и здесь вряд ли шифровальные документы ждали бы нас «на тарелке с голубой каемочкой». Они должны были лежать в сейфе, закрытом самыми современными замками. Требовалось время, чтобы открыть его, да еще найти и устранить сигнальное устройство, достать и обработать шифры, а затем все восстановить в обратном порядке и тихо уйти. Нужно было предельно точно рассчитать, сколько времени займет такая операция.

К ее началу мы должны были знать поведение охранника в интересующее нас время. Для этого в течение месяца шло наблюдение и хронометрирование его действий. Когда сидит, когда ложится немного отдохнуть, когда делает обход здания, какие двери открывает и проверяет. Что делает после обхода, как реагирует на посторонние шумы. Накопленные данные сверялись, сопоставлялись по времени и месту, и в конечном итоге были выявлены закономерности поведения.

Охранник, как правило, присутствовал при уходе домой сотрудников посольства. При нем закрывали двери кабинетов и шифровальной комнаты. Сам он выходил из вестибюля последним и лично запирал двери узкого коридора с музыкальными замками. Проводив сотрудников и закрыв за ними парадную дверь, проходил по всем этажам, проверял, закрыты ли окна, не оставлены ли открытыми другие двери. Убедившись, что все в порядке, шел к себе в комнату на первом этаже. Немного читал, писал или включал телевизор. В 21.00 включал чайник и примерно в 22 часа ужинал. Для того, чтобы мы могли не только догадываться, но и слышать, нам заранее удалось в его комнате, в том числе в головах кровати, установить миниатюрную технику слухового контроля. Работала она безупречно. Мы слышали его шаги, сопение, храп, когда он засыпал, и даже разговоры, когда он вел их сам с собой. Заодно проверили, как он реагирует на шум, когда засыпает. Установили, что наиболее сильно он отключается, когда после ужина засыпает на два часа, перед ночным обходом здания. В то время, когда он начинал храпеть, мы искусственно вводили шумы, напоминающие звук открываемых дверей, в том числе музыкальных. Охранник не реагировал. И все же, на крайний случай, если он заподозрит что-то неладное и ринется наверх, снизу, у главного входа, стоял наготове наш почтальон. Он по команде должен был резко, настойчиво звонить в дверь, тем самым отвлечь охранника поступившей «телеграммой» и дать таким образом дополнительную минуту для ухода нашей опергруппы проникновения. Для регулирования всех действий был создан пульт управления, куда вывели технику слухового контроля, радиосвязь со всеми участниками и даже рубильник электросети, если возникла бы необходимость внезапно погасить свет.

Порядок был такой. Во время ужина охранника разведчики проникали в ванную комнату посла и делали проходы по третьему этажу. Основная группа вступала в дело, когда охранник ляжет отдохнуть. «Музыкальные» замки открывались по радиокоманде. Начинался всхрап — следовала команда: «Давай». Затем внимательный слуховой контроль действий охранника. Если храп продолжался, процедура повторялась до тех пор, пока дверь открывалась. Дальше при прохождении узкого коридора и действий в вестибюле перед шифровалкой наш труд получил некоторое облегчение. Открыв дверь с музыкальным замком, мы убедились, что с внутренней стороны ее можно закрыть без шума и звонков, используя для этого имеющийся изнутри рычажок стопора. Когда первая дверь в узкий коридор закрывалась, то шума при открытии второй двери и тем более шифровальной комнаты слышно не было. Примерно в половине первого ночи у охранника в сторожевой комнате начинал названивать будильник. Сигнал о начале обхода здания поступил вовремя. К этому времени наши должны были находиться в вестибюле и работать над проходом в шифровалку. Естественно, дежурная лестница была готова к отступлению на третий этаж, если охранник надумает почему-то открыть «музыкальные» двери. Обычно он этого не делал. Все замирало на время обхода охранника, который продолжался пятнадцать-двадцать минут. По включению электричества в разных местах было видно, где и в каком порядке ведется обход. Однако в общей сложности наш перерыв затягивался примерно до двух часов ночи. К этому времени снова начинал раздаваться храп и проникновение продолжалось. В шифровалку мы попали только на вторую ночь. Как и предполагали, интересующие нас шифры находились в большом старинном металлическом сейфе с шифровальным замком на миллион цифровых комбинаций, только одна из которых давала возможность открыть заслонку, за которой находилось отверстие для ключа. Назывался этот ключ перфектор. Снять с него точный слепок, практически невозможно. Прошло уже больше четверти века, а я до сих пор испытываю чувство глубокого восхищения перед двумя нашими умельцами — Левой и Леонидом, которые, по моему разумению, могли бы не только блоху подковать, но даже ее прооперировать и сделать так, как будто операции не было вовсе. Через сорок минут они открыли сейф. Случилось это глубокой ночью. Шел четвертый час. Перед нами лежали двадцать два шифровальных блокнота и сотни листов секретной переписки, поступившей в посольство с курьерами дипломатической связи.