Александр Морозов - Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765

К концу царствования Петра созданный им морской военный флот был одним из самых могущественных в мире. В его составе числилось 34 линейных корабля, 9 фрегатов, 77 галер и 26 различных других кораблей. Личный состав флота достигал 27 тысяч человек.

Однако вскоре же после смерти Петра русский флот, созданный ценой больших национальных усилий, стал приходить в упадок. С каждым годом флоту все меньше и меньше уделялось средств и внимания. Начатые Петром огромные работы по устройству каналов, доков и гаваней были приостановлены; судостроение на Дону прекратилось; каспийский флот был запущен.

Гавани в Кронштадте были заполнены корабельными днищами, мачтовый лес гнил, суда стояли без должного присмотра. Архангельские верфи, правда, спускали на воду довольно большое число кораблей и фрегатов, но эти новые суда строились из рук вон плохо. В 1742 году корабль «Счастье» долго носило штормом по Ледовитому океану, 24 августа судно потеряло грот-мачту, а затем бизань-мачту. Когда корабль добрался до острова Кильдина и стал на зимовку, командир его Несвицкий, осмотрев переломы мачт, нашел, что в них была гниль на пятнадцать дюймов в диаметре, искусно замаскированная небольшими дубовыми чаками, [365] Чаки — деревянные части между шпангоутами (поперечными ребрами корпуса судна); также любая заделка в дереве. здорового же дерева было только на семь дюймов.

Заправлявшие судостроением на севере англичане Джемс и Сутерланд заботились о своих прибылях и вовсе не стремились создавать суда, способные затмить флот «морских держав». Состоявший с 1732 года председателем «Военной морской комиссии» Остерман и прочие иноземцы стесняли развитие русского флота и значительно снизили его качество. В результате в июле 1746 года французский поверенный в делах д'Аллион писал в Версаль: «Флот, вооруженный в Ревеле, состоит из девятнадцати линейных кораблей, имеющих от шестидесяти до ста пушек, шести фрегатов и одного госпитального судна. Кроме того, в Ревеле стоят, как говорят, еще четыре военных корабля, три фрегата и пятнадцать галер; но следует добавить, что половина этих кораблей не выдержала бы серьезного плавания или сражения».

Но иностранные дипломаты преувеличивали слабость русского флота, который еще в 1743 году одержал блестящую победу над шведами. В России никогда не переводились люди, понимавшие значение флота. К числу их принадлежал и Ломоносов, призывавший Елизавету следовать по пути Петра, укреплять и развивать морскую мощь России:

С воцарением Елизаветы началось возрождение русского флота. Закладывались и строились новые суда. Возобновились учебные плавания. В 1752 году был основан Морской кадетский корпус, во главе которого стал талантливый моряк-гидрограф А. И. Нагаев (1704–1780). Преподавателями были лучшие офицеры флота Г. Спиридонов, Харитон Лаптев и др. В конце 1755 года были составлены новые сигнальные книги с подробно разработанными и в то же время упрощенными сигналами «особливо для военных случаев». К началу Семилетней войны Россия располагала крупными морскими силами, прочно захватившими Зунд, обеспечившими блокаду прусских берегов и полное господство России на Балтике.

За время Семилетней войны русский флот непрерывно улучшался и совершенствовался. Со стапелей сходили новые многопушечные корабли и легкие галеры, удобные для плавания у берегов Пруссии. Всего за время царствования Елизаветы, главным образом в период Семилетней войны, было построено 32 линейных корабля, 8 фрегатов, 20 пинков и гукоров и десятки малых судов.

Нет никакого сомнения, что большое внимание, которое Ломоносов уделял в последние годы своей жизни развитию морской науки и конструированию различных приборов для нужд кораблевождения, связано с задачей укрепления русского военного флота, поставленной Семилетней войной. Ломоносов не только поддерживал и ободрял русских моряков своим поэтическим словом и ученым авторитетом, — он стремился помочь им практически двинуть вперед русскую морскую науку, на которую могло бы опираться искусство мореплавателя.

Наука кораблевождения в XVIII веке только еще зарождалась. Множество вещей, без которых не мог бы обойтись современный мореплаватель, тогда еще не существовало и в помине: не было ни точных карт, ни надежных компасов, ни измерителей времени, ни хороших навигационных приборов. Секстант и хронометр только что появились и были весьма далеки от совершенства. Особенно остро стоял вопрос с определением долготы, без чего было невозможно установить местонахождение корабля на море. В 1714 году английский парламент назначил премию в двадцать тысяч фундов стерлингов за лучшее практическое решение этого вопроса. Но премия оставалась не присужденной, так как удовлетворительное решение найти в то время было очень трудно.

В ежегодных отчетах, которые Ломоносов представлял в Академию наук, все чаще начинают встречаться упоминания о его трудах и изобретениях по морскому делу. В отчете за 1754 год отмечено: «В физике — изобретены некоторые способы к сысканию долготы и ширины на море при мрачном небе. В практике исследовать сего без Адмиралтейства невозможно». В отчете за 1756 год указано: «В разные годы зачаты делать диссертации: о лутчем и ученом мореплавании». Точно так же и в протоколах академической Конференции постоянно отмечалось, что Ломоносовым представлялись или демонстрировались различные приборы и изобретения по морскому делу. Секретарь Академии Герард Миллер доносил академической канцелярии: «В академическом собрании господин советник и профессор Ломоносов толковал бывшим при том членам новые свои изобретения, до мореплавательной науки касающиеся, которые он намерен описать в речи, к будущему публичному собранию приготовленной… И оные изобретения всеми при том бывшими членами, поколику им истолкованы, к печати удостоены». 8 марта 1759 года Ломоносов прочитал свою речь в публичном собрании Академии наук в Петербурге. Тогда же она была напечатана «а русском и латинском языках под заглавием «Рассуждение о большей точности морского пути».

В этом замечательном сочинении Ломоносов разрабатывает труднейшие проблемы морского кораблевождения и выступает как крупнейший знаток морского дела, вопросов навигации, морской астрономии и приборостроения. Его не останавливает ни малая изученность этих вопросов, ни возможность ошибок, разочарований, бесплодных попыток. «Делом сим, — говорит Ломоносов во вступлении к этой работе, — последовал я рудоискателям, которые иногда безо всякой вероятности сладкою надеждою питаются и не всегда же тщетною. Таким образом, отложив всякое сумнительство, все, что для сей материи размышлял, изобрел, произвел, предлагаю».