Александр Морозов - Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765

В феврале 1764 года в Петербург прибыли четверо поморов-промышленников: олонецкий старообрядец Аммос Корнилов и мезенские кормщики крестьяне Федор Рогачев, Павел Мясников и Василий Серков. Они были спешно вызваны из Архангельска Морской российских флотов комиссией для получения сведений об условиях плавания в северных морях. Кроме того, в Ревельском порту из числа матросов, которые плавали на Шпицберген и Новую Землю «еще будучи мужиками» (а таких объявилось 26 человек), было отобрано и направлено в Петербург трое: Илья Сивцев, Кирилл Старопопов и Василий Лобанов. С 5 по 12 марта промышленников и матросов расспрашивали в комиссии, которая, наконец, вынесла решение взять от них всех «известия порознь: каким образом и когда они в Шпицбергене и в Новой Земле были; и какие в пути от тамошних льдов опасности имели; и что достойное примечания видели; и кто еще другие тамо звериные промыслы имеет; и на каких судах».

Ломоносов не присутствовал на заседаниях комиссии при опросе промышленников-северян, но встречался с ними у себя дома, настойчиво расспрашивая обо всем, что его интересовало.

Особенно много сведений он получил от Аммоса Корнилова, который, как указывает Ломоносов, был на Груманте «для промыслов пятнадцать раз» и неоднократно там зимовал. «По оного же Корнилова скаскам, — отмечает Ломоносов, — западное море от речного острова по большой части безледно бывает, восточное льдами наполнено». Ломоносов расспрашивал Корнилова об условиях плавания на Грумант, об окружающей природе и различных физических явлениях в Арктике, в особенности о северных сияниях. Ломоносов собирал у него сведения и о движении льдов, и о морских проливах, и о поведении птиц. «С северной стороны Шпицбергена, — записывал Ломоносов, — перелетают гуси через высокие, льдом покрытые, горы; из сего явствует, что далее к полюсу довольно есть пресной воды для плавания и травы для корму» и т. д. Известия, полученные от Корнилова, укрепили Ломоносова в мысли, что в более высоких широтах льды легче проходимы.

После долгих обсуждений комиссия признала «обретение» Северо-Восточного морского пути желательным, а вслед за тем 14 мая 1764 года последовал указ Екатерины II о снаряжении экспедиции. На проведение ее было отпущено 20 тысяч рублей. Цели экспедиции держались в строгом секрете. «Все сие предприятие содержать тайно и до времени не объявлять и нашему Сенату», — было сказано в указе. [372] Однако, несмотря на то, что снаряжение экспедиции совершалось в строгой тайне даже от Сената, о ней весьма скоро прознали за границей. Уже 4 сентября 1764 года сведения о ней проникли во французскую печать. «Выставка «Ломоносов и Елизаветинское время»», т. VII, 1915, стр. 199, № 1 (приведен текст сообщения). Поэтому она называлась официально «Экспедиция о возобновлении китовых и других звериных и рыбных промыслов».

Все это время Ломоносов принимает деятельное участие в подготовке экспедиции. Начальником экспедиции был назначен капитан первого ранга Василий Яковлевич Чичагов, а его помощниками Н. Панов и В. Бабаев. Началась подготовка к экспедиции. В Архангельске были заложены три новых небольших корабля, носивших названия «Чичагов» (90 футов длины), «Панов» (82 фута) и «Бабаев» (82 фута).

Для большей прочности корабли были сверх обыкновенной обшивки обиты сосновыми досками. Вооружены они были и пушками — 16 на большом судне и по 10 на двух меньших. Кроме того, было взято для сигналов по одной мортирке. Команды на всех трех судах было 178 человек. В экспедиции принимали участие 26 промышленников-поморов.

Сделано это было по указанию Ломоносова, который в своем проекте писал: «Сверьх надлежащего числа матросов и солдат взять на каждое судно около десяти человек лутчих торосовщиков из города Архангельского, с Мезени и из других мест поморских, которые для ловли тюленей на торос ходят, употребляя помянутые торосовые карбаски или лодки по воде греблею, а по льду тягою, а особливо, которые бывали в зимовьях и в заносах и привыкли терпеть стужу и нужду. Притом и таких иметь, которые мастера ходить на лыжах, бывали на Новой Земле и лавливали зимою белых медведей». [373] В марте 1764 года Ломоносов даже представил в комиссию список, насчитывающий десять кормщиков, которых «поморские промышленники признают за способнейших к северному мореплаванию». Кроме того, он указывал, что, помимо ботов и шлюпок, «на каждом судне должно быть по два или по три торосовых карбасков, какие на Белом море при ловле тюленей промышленники употребляют и на них далече от берегов по льду и по воде ходят, затем, что для легкости волочить их весьма удобно», советовал взять с собой «сети, уды, ярусы, рогатины для ловления рыб и зверей, которые сами в пищу, а жир в нужном случае вместо свеч и дров служить могут».

Ломоносов стремился вооружить экспедицию всеми доступными в то время техническими средствами. В частности, для борьбы со льдами, которые будут затирать судно, он советует применять те же способы, что и в горном деле при взрывных работах. «Для скорейшего и сильнейшего разбивания льда уповаю я, что весьма служить будет порох, таким образом, как рассекаются в рудокопных ямах каменные горы. Того ради должно на всяком судне иметь буравы, подобные горным, чем бы лед просверливать». В просверленные на льду дыры он советовал вставлять патроны с фитилями. Конечно, при наших современных знаниях о том, что представляют собой льды глубокой Арктики, предложение Ломоносова взрывать порохом льды, наступающие на корабль, может показаться нереальным. Но в нем сквозит ломоносовская мысль о том, чтобы попытаться с помощью техники пробить себе дорогу во льдах. Через много лет взрывчатым веществам придавал значение и Д. И. Менделеев, который писал: «Если силою техники прорываются первозданные породы в массиве гор, то лед не может удержать людей, когда они применят надлежащее средство для борьбы с ним» (1901). Несомненно, та же идея руководила в свое время и Ломоносовым.

9 июня 1764 года Адмиралтейств-коллегия направила в канцелярию Академии наук предписание о приготовлении необходимого числа подзорных труб, магнитных стрелок, термометров и барометров, которые было велено изготовить по указанию Ломоносова. Профессору С. Румовскому было поручено «сочинить» таблицы расстояний Луны и Солнца «на всякий Санкт-Петербургский полдень». Ломоносов организует в академической обсерватории астрономическую подготовку штурманов — участников экспедиции. Занятия с ними вели Н. Попов и А. Красильников. Следует отметить, что этот почин Ломоносова превратился в традицию. Занятия по астрономии с морскими офицерами велись в Академии наук не только во второй половине XVIII века, когда ими руководил П. Б. Иноходцев, но продолжались до самого основания Пулковской обсерватории в 1839 году.