Александр Морозов - Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765

Сохранился и живописный портрет М. В. Ломоносова, исполненный масляными красками, с большой достоверностъю приписываемый Шубину. Ломоносов изображен на нем в атласном камзоле с расшитыми золотом обшлагами. В руке у него гусиное перо, как бы застывшее над листом бумаги. При внимательном рассмотрении на этом листе обнаруживается тонко выведенная полустертая надпись «убный», словно вышедшая из-под пера Ломоносова. По этой причине подпись художника долгое время оставалась незамеченной. [379] Д. С. Бабкин. Образ Ломоносова в портретах XVIII века. «Ломоносову сб. статей и материалов, изд. Академии наук СССР, т. I, М. — Л., 1940, стр. 311–312.

Самым замечательным произведением Шубина, посвященным Ломоносову, является его мраморный бюст, находящийся ныне в Академии наук СССР, и его повторение в бронзе, исполненное самим скульптором для Камероновой галлереи Царскосельского дворца (г. Пушкин). И хотя Ломоносов облечен в одеяние древних римлян — тогу, из нее выступает необычайно жизненная голова великого русского ученого и поэта с ясным и полным мудрости челом.

Всецело обязан был Ломоносову своим образованием Михаил Евсеевич Головин, сын родной сестры Ломоносова Марьи Васильевны, по мужу Головиной — крестьянки села Матигоры, неподалеку от Курострова. [380] Род крестьян Головиных. «Архангельские губернские ведомости», 1868, № 18, Н. А. Голубцов. Род М. В. Ломоносова и его потомство, «Ломоносовский сборник», Архангельск, 1911, стр. 30–39. Головин (1756–1790) был привезен в Петербург в 1764 году, всего восьми лет от роду. Ломоносов принял его необычайно сердечно и зачислил в академическую гимназию. «Весьма приятно мне, — писал он сестре, — что Мишенька приехал в Санктпетербург в добром здоровье и что умеет очень хорошо и исправно читать, также и пишет для ребенка нарочито. С самого приезду сделано ему новое французское платье, сошиты рубашки и со всем одет с головы и до ног, и волосы убирает по-нашему, так чтобы его на Матигорах не узнали. Мне всего удивительнее, что он не застенчив и тотчас к нам и нашему кушанью привык, как бы век у нас жил, не показал никакова виду, чтобы тосковал или плакал. Третьего дня послал я его в школы здешней Академии Наук, состоящие под моею командою, где сорок человек дворянских детей и разночинцев обучаются и где он жить будет и учиться под добрым смотрением, а по праздникам и по воскресным дням будет у меня обедать, ужинать и ночевать в доме. Учить его приказано от меня латинскому языку, арифметике, чисто и хорошенько писать и танцевать».

Ломоносов сообщает сестре, что ходил сам в школу «нарочито осмотреть, как он в общежитии со школьниками ужинает и с кем живет в одной камере. Поверь, сестрица, что я об нем стараюсь, как должен доброй дядя и отец крестной. Также и хозяйка моя и дочь его любят и всем довольствуют. Я не сомневаюсь, что он через учение счастлив будет». Письмо это написано Ломоносовым 2 марта 1765 года, за месяц до смерти.

Мишенька Головин оправдал надежды Ломоносова. Он обнаружил замечательные математические способности и по выходе из академической гимназии стал ближайшим учеником Леонарда Эйлера, возвратившегося в Россию в 1766 году. Уже в 1774 году Эйлер представил два математических сочинения Головина на латинском языке и хлопотал о назначении его адъюнктом. Однако его принадлежность к «податному сословию» послужила препятствием. Но все же в 1776 году Головин был избран адъюнктом по опытной физике. Свою вступительную речь он произнес, вопреки традиции, на русском языке. Головин отличался разносторонними интересами. Помимо физики, астрономии и математики, он уделял большое внимание кораблестроительному делу и с увлечением занимался античной литературой и древними языками.

Став адъюнктом по физике, Головин продолжал занятия с Эйлером. К тому времени Эйлер потерял зрение и уже не мог отличить чистой бумаги от бумаги с текстом. Он перенес мучительную операцию по снятию катаракты с глаз, которую тогда делали без всякого наркоза, но операция не помогла. Ослепший Эйлер продолжал производить сложнейшие математические вычисления, которые писал мелом на большом черном столе, а Головин и адъюнкт Фусс, следя за ним, вписывали их в большую тетрадь. С их помощью Эйлер за пять лет сумел закончить около ста тридцати математических исследований. [381] Одним Головиным с 24 апреля 1776 года по 20 марта 1780 года было представлено 78 мемуаров Л. Эйлера, из них 29 были им лично доложены на заседаниях Академии (среди них 13 принадлежали к чистой математике и 16 — к прикладной). См.: В. Бобынин. Михаил Евсеевич Головин, «Математическое образование», 1912, № 5, стр. 218.

Отличительной чертой М. Е. Головина было постоянное стремление связать свою научную деятельность с практикой. Он живо откликался на всякое практическое начинание, направленное на развитие отечественной науки, техники и культуры. Он был постоянным участником различных комиссий, создаваемых в Академии наук для рассмотрения изобретений и технических проектов. В 1776 году он входил в состав комиссии, составленной для изучения модели деревянного моста через Неву, который должен был соединить центральную часть города с Васильевским островом. Модель была представлена капитаном сухопутного шляхетского корпуса де Рибасом, который получил возможность лично ознакомить с ней императрицу. Комиссия, куда входили также академики Эйлер, Котельников и Румовский, долго билась с изобретателем, доказывая ему несовершенство его проекта. В это время адъюнкт Головин в заседании комиссии 8 апреля 1776 года представил «сделанный им немецкий перевод мемуара механика Кулибина о проектируемом им деревянном мосте с одною аркою через Неву, модель которого будет на днях окончена». Насколько можно судить по протоколам комиссии, Головин защищал смелый проект русского механика.

По поручению Академии наук, М. Е. Головин вел гидрологические наблюдения на Неве. Он входил в особый комитет, созданный для изучения падения воды в Неве и скорости ее течения, что было крайне важно в виду постоянных угроз наводнения. Он увлекался астрономией и стремился содействовать развитию этой науки в России. Летом 1779 года он принимал участие в выработке проекта новой обсерватории, которую предполагалось построить в Петербурге или за городом.

Значительной работой Головина был перевод ценнейшего пособия по кораблестроению и навигации, составленного Леонардом Эйлером. [382] Полное умозрение строения и вождения кораблей, сочиненное в пользу учащихся навигации Леонардом Ейлером, а с французского подлинника переведенное Академии Наук Адъюнктом Михаилом Головиным. СПб., 1778, 434 стр. + 23 листа чертежей. Эту работу Головин выполнил еще студентом. М. Е. Головиным руководило ломоносовское стремление содействовать отечественному мореплаванию, потомственный интерес ко всему, что связано с морем. В предисловии к переводу Головин писал, что в книге Эйлера: «теория навигации показана столь ясно и вразумительно, что имеющие охоту обучаться сей науке получат желаемое с малым трудом и с большим основанием и совершенством, нежели в другой какой книге. Сего для перевел я ее на русский язык, надеясь показать тем некую услугу нашим мореплавателям».