Алексей Лосев - Алексей Федорович Лосев. Раписи бесед

Не знаю, как у них всё кончится. Ведь драка, без малейших принципов или идейности. Все уже давно материалисты и все советские. В 20-х годах мы еще различали: вот идейный человек, идеалист. А теперь нет, все правоверные, все материалисты, так что просто дикая драка идет, личная, ради своей выгоды. Вот между прочим и новый директор института философии (Украинцев); дни его, видно, сочтены. Было заседание партийного собрания, оно продолжалось 8 часов. Его критиковали за устаревшие методы, которые и Сталин только в исключительных случаях применял. Так ему наклали, что едва ли он теперь

удержится. У меня друзья рассказывали. Я отлично знаю, что в институте философии происходит, хотя сам ни во что не

вмешиваюсь. Говорят, что этот директор сторонник Ягодкина.

?

А ты не знаешь? Как же это ты ничего не знаешь? Ягодкин был раньше секретарем парткома университета, важная шишка, все равно что ректор, но проштрафился. Его назначили секретарем МК КПСС, но он и тут проштрафился с художниками, которые хотели выставку устроить на свежем воздухе. Ты, наверное, слышал. Ягодкин вызвал милицию и всех этих художников разогнали. Однако в ЦК решили, что это слишком. Решили: выставку разрешить, хотя и не на открытом воздухе, но с санкции власти, чтобы была видимость официальности. Ягодкина сняли. Теперь он 6-й заместитель какого-то министра. Это конечно не для такого деятеля как он. Вот и Украинцев из его компании. Его не оставят на должности. Перебирали в институте возможные кандидатуры, и ни на ком остановиться не могут кроме Спиркина. Как бы Сашку директором не выбрали. Но это хорошо, он все-таки порядочный, не то что этот инженер, который решил философией распоряжаться, как хочет [202] Книгу Клайва Льюиса «Чудо» переводила Н. Трауберг .

Всё это, между прочим, связано с нашими политическими делами. У нас вид сейчас очень гордый, вплоть до военного захвата целых континентов, но не без оглядки. Действуют всё же с учетом, прислушиваются. Вот в Берлине что-то произошло, хотя мне и не удалось подробно узнать; но я слышал, что это была полная реабилитация Дубчека и пражской весны. Один испанец говорил: в первый период коммунистического движения оно обладает признаками религии, иначе оно не может утвердиться. В нем появляются религиозные правила и установления, мученичество, догматы. Но теперь коммунизм настолько созрел, что он не нуждается в этих догматах, в религии.

Так что Украинцев едва ли удержится. Да мне всё равно! Всё равно мои статьи там лежат по 5–6 лет. Бесконечно маринуют. Потом однако они выходят всё-таки. Так получилось и со сборником Платона. Кессиди им заведует. Но у этого сборника есть могущественный враг, Ойзерман. Ойзерман его читал, и у него получилась мрачная картина, что никакого изучения Платона за все годы советской власти не было. Кессиди ему говорит: и верно, не было, было одно

оплевание, только один Лосев им занимался. Нет худа без добра, институт сейчас постоянно проверяют, и профсоюз проверяет, и райком. И оказывается, что один и тот же сборник три года записывается в план. Чтобы избежать такого скандала, его по-видимому будут издавать.

Мы с Азой Алибековной провожали А. Ф. под руки вниз по лестнице. «Как архиерея…» И он не хотел опираться. В машину сел сам, отметив, что холодно. — Лето как раз для занятий. — Да я и в жару очень хорошо занимаюсь. Он ведь южанин. Как всегда в дни отъезда, вокруг него легкое, но и важное и серьезное настроение. Он без суеты и основательно переживает отъезд. Старый опыт, старый мир, старая школа.

20. 9. 1976…. Тажуризина [203] Об Оле Собольковой см. passim. , у нее трагедия. У нее разочарованность в атеизме. Что такое а-, это всякий дурак знает, а вот что такое — теизм? Она теперь убеждается, что должна это узнать. Я читал ее книгу о Кузанском, некоторые главы, и ты знаешь что? Сказать, что книга неплохая, это будет отзыв на три с минусом, а назвать достижением будет уже четыре с минусом. Так вот, это достижение. Человек из такой грязи, из такого хлама вышел к Николаю Кузанскому. Конечно, мрачное начало ее работы оставит след, потому что атеизм оставляет след в душе, тягостный…

Сергей Петрович Кондратьев изучал применение цитаты в античности [204] Не помню чья. . Античный автор излагает, например, Ксенофонта и не ссылается, как если бы сам всё это писал.

Гегеля я очень люблю. Но он сумасшедший.

— То есть единственный несумасшедший среди всех сумасшедших?

Гегеля ценят за логику и эстетику, а у него гениальные мысли в «Истории философии». И он всё читал в источниках. И всё цитирует. Это удивительное явление в истории философии.

Даже Иуетин Философ, Ориген — у них всё еще эманация, субординация. Церковь решила самих их признать праведниками, а их учения осудить. Они пользовались стоическими терминами. Если бы они взяли в образец неоплатоников, ничего бы такого не было. У Попова есть книга «Личность и мировоззрение блаженного Августина» [205] Петр Григорьевич Редкин (1808–1891), Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще, т. 1–7, 1889–1891 (не издано до конца). ; там доказывается его полнейший неоплатонизм. (Имена старых авторов всплывают в памяти А. Ф., произносятся очень уважительно.)

На втором Вселенском соборе церковь признала Богом не только Христа, но и Духа Святого, «Господа животворящего, иже от Отца исходящего».

В христианстве не сложилась einheitliche Intuition, цельная интуиция, т. е. не было единого опыта Христа. Опыт распадался на интуиции трех видов: symbolische Intuition, Восток; romantische Intuition, Запад; klassische Intuition, Греция.

9. 12. 1976. В Голубой гостиной Дома ученых, где нежные музы игриво выступают из потолка и стен, отражаясь в старинных зеркалах, молчаливый чествуемый античный хор в единственном лице Алексея Федоровича Лосева воссел за столом президиума, справа от него поместилась взволнованная Аза Алибековна, слева Арсений Владимирович Гулыга, и при полном зале начались рискованные, дерзкие и наивные выступления новых муз, раздались голоса думающей, страдающей, изверившейся, изуверской и верящей Москвы. Первым говорил Спиркин. С невообразимым смешением первобытной наивности, горестной искушенности в политических дрязгах и гегельянского апломба он прокричал что-то надрывное и бездумное о том, что «итак, мы установили, что без свободы не может быть духовного развития» и что мысль, чувство, творчество процветают лишь в ее теплых ладонях, и навсегда умолк. Темноглазый улыбчивый Гулыга объявил правила игры, согласно которым говорящий долее 15 минут делает заявку на великого ученого, и началась вереница докладов.

Вышел Аверинцев и, в который раз признавшись, как жутко и робко говорить в таком присутствии, несколькими фразами отчетливого и размеренного, заметно за последние год или два установившегося голоса создал