Коллектив авторов - Заметки о Ленине. Сборник

Читаешь ему, бывало, стихи, а он смотрит задумчиво в окно на заходящее солнце. Помню стихи кончающиеся словами: «Никогда, никогда коммунары не станут рабами!».

Читаешь, — точно клятву Ильичу повторяешь — никогда, никогда не отдадим ни одного завоевания революции…

Вечером 30 августа, когда он по окончании митинга выходил с завода Михельсона, преступная рука женщины пыталась его убить на радость всей российской контр-революции и международных империалистов.

В то время, как он безоружный, без всякой предосторожности, со свойственным ему спокойствием и уверенностью, говорил о неизбежной близкой катастрофе капиталистического мира Западной Европы, она из-за угла готовилась нанести ему смертельный удар в спину, чтобы лишить международный революционный пролетариат человека, которого история выдвинула на пост первого вождя российской социалистической революции.

Умер К. Маркс, и Ф. Энгельс сказал: «теперь человечество стало на голову ниже». И если бы положение раненого оказалось безнадежным, никто не смог бы назвать товарища, который с полным правом занял бы его ответственный пост, российская революция стала бы на голову ниже.

Заслуги тов. Н. Ленина перед русской революцией неисчислимы. Как опытный капитан, с непоколебимой твердостью, железной волей, с полным сознанием каждого своего слова и действия, он вел красный корабль нашей революции к социализму. Контр-революционные бури не раз силились опрокинуть и потопить наш корабль в бушующих страстях классовой борьбы, но он всегда твердо держал в своих руках руль, не дрогнув ни разу во весь шторм, столь грозный в последние дни, когда весь буржуазный мир усиленно готовился к борьбе с нарастающей международной революцией.

В октябрьские дни, когда большевики, взяв власть в свои руки, не знали, долго ли удастся ее удержать, и нервничали, он один, как всегда спокойно, только с большей деловитостью, собирал первых народных комиссаров, обсуждал с ними дальнейший план действий, готовый встретиться с врагом.

Когда одни, сомневаясь в своих силах, склонны были итти на компромисс с мелкобуржуазной эсеровской и меньшевистской частью Всероссийского Исполнительного Комитета, он, как скала, остался непреклонен. Готовый разорвать со своими близкими друзьями, с которыми связывала его долголетняя революционная работа, он решительно отвергнул все попытки соглашательства. И он знал, чего хотел.

Когда одни, увлекаемые энтузиазмом, а другие революционной фразой и жестом, намеревались вести безнадежную революционную войну с Германией, ставя на карту судьбы всей революции, он употребил весь свой политический и публицистический талант, чтобы удержать пролетариат от этого безумного шага. С великой болью в сердце, но с полным сознанием неизбежности и моральной ответственности, он заключил «позорный и похабный» брестский мир, как исступленно кричали все предатели народа и революции. Заключил и спас революцию.

Когда одни, видя нашу разруху и некоторую нашу неприспособленность к большой организационно-государственной работе, падали духом, он во всех своих речах и статьях непрестанно твердил: «Народ сумеет устроить свою судьбу; через ряд ошибок и, быть может, жестоких испытаний он встанет на верный путь, лишь бы осталась в его руках политическая власть». И он опять был прав. Мы не только разрушили старую государственную машину, но успели покрыть страну сетью наших учреждений. Они несовершенны. Это верно. Но они уже начинают работать, и время быстро исправит все недочеты и даст народной власти нужный опыт.

Когда одна часть пролетариата с беззаветным энтузиазмом сражалась с разными бандами контр-революции, а другая, обуреваемая мелкобуржуазной стихией анархичности, наследственной болезни старого мира, ушла в удовлетворение своих эгоистических личных интересов, он решительно и громко заявил, что если будет падать производительность труда, если мы не приложим все, как один, наши усилия к тому, чтобы как-нибудь наладить народное хозяйство, нас ждет крах, нас ждет ярмо империализма и, быть может, даже монархия. Он напомнил, что с новыми правами на пролетариат ложатся новые обязанности.

Когда советская власть настолько укрепилась в нашей стране, что внутри ее не оказалось достаточных контр-революционных сил, чтобы произвести государственный переворот, враги революции, начиная с эсеров и меньшевиков и кончая явными монархистами, открыто прибегли к помощи англо-французских, чехо-словацких и японско-американских банд. Положение казалось безнадежным. Приходилось думать на первых порах не столько о новом государственном строительстве, сколько о самозащите. Казалось, пройдет один, другой месяц, и замкнутая в железное кольцо советская власть неминуемо должна будет пасть под натиском регулярной, вымуштрованной армии озлобленных и обманутых солдат. Он, полный хладнокровия, заявил: «Агония охватила Запад, война кончится не обычным миром, заключенным дипломатами воюющих стран, а разразится европейская гражданская война, мир будет заключен самим революционным народом. Мы победим». И это не была революционная фраза для поддержания настроения. Велика была в нем сила убежденности. Она передавалась другим; она сплачивала нас в жестокой борьбе с нашими врагами.

Будучи самым крайним при определении характера нашей революции и стоящих перед ней задач, он никогда не впадал ни в революционную фразу и жест, ни в самообман, ни в разочарование и безнадежность. Он всегда свою политическую линию строго определял соотношением сил, — сначала с силами нашей контр-революции, а потом и международной, когда она, боясь за свое существование, двинулась против советской власти. Это он сумел открыто сказать в письме к американским рабочим, что если нужно будет в интересах защиты революции заключить союз с немцами, то он пойдет и на это. Максималист по своим стремлениям, он был всегда реалистом, а не мечтателем-фантазером в повседневной работе, почему некоторые, по недоразумению, стали считать его даже правым крылом в партии. Он был самым деловым человеком нашей революции.

Велики заслуги тов. Ленина и перед Интернационалом. Когда разразилась мировая война, он первый поднял протест против охватившего международную социал-демократию социал-патриотизма и шовинизма. В Циммервальде и Кинтале он не сделал ни одного колебания в сторону какого-либо соглашения с теми, кто выдвинул лозунг национального единения. Свою линию он вел неуклонно до последнего своего выступления.

Наши враги, направляя свой подло-злодейский выстрел в тов. Ленина, знали, что они поражают революцию в самое сердце, что они снимают с поста человека, железная воля которого и упорство в борьбе разбивали все натиски и козни врага.