Константин Михайлович - Записки янычара

Симптоматичным является и повышенный интерес автора «Записок» к татарам. Они в его изображении противостоят туркам и выигрывают по сравнению с ними в ловкости, хитрости и смелости. Оценивая преимущества татарских войск, Константин пишет: «Татары также быстры на своих конях, как турки, а к тому же они мужественны и тверды и много выгадывают от того, что держатся, как и турки. Самим же туркам не помогает такой порядок, потому-то татары часто одерживали победу над турками» (гл. XLI). Несколько ранее этого утверждения Константин уже подготовил читателя к нему. В главе XXXII он подробно рассказывает о столкновении Мехмеда II с ханом так называемой белобараньей орды Хасаиом. Эта глава вообще является чуть ли не самой загадочной во всех «Записках». Дело в том, что Константин пишет об этом походе к Евфрату после известия о падении Смедерева, что произошло летом 1459 г., и до рассказа о войне султана с валашским господарем Владом IV Цепешом, которая происходила в 1462 г. При этом Константин неоднократно упоминает о себе как об участнике похода. А между тем никакого похода на Узунхаса-на в этот промежуток времени не было, во всяком случае, ни один источник о нем не упоминает [29] Бабингер ф. Мехмед OcBoja4 и него доба. Нови Сад, 1968, с. 262–263, 165. . Такой поход имел место только в 1473 г., когда Константин был уже среди христиан, вне пределов Турции. Подозрительно совпадают при этом в рассказе Константина и в сведениях, имеющихся о походе 1473 г., места сражений, например Шабин-Карахисар, и некоторые действующие лица, например Мустафа, который у Константина, впрочем, фигурирует как сын Узунхасана, хотя в действительности он был сыном его противника, султана Мехмеда.

Есть и другие, странные для участника похода, неточности в рассказе. Так Мехмет-паша был ранен не во время похода на Узунхасапа, как говорится в «Записках», а еще во время похода на Трапсзунд. Константин изображает поход как победоносный для татар, и в этом заключается самое большое расхождение с подлинным ходом событий 1473 г., когда Узун Хасан был разбит наголову под Бешкентом. У Константина же победивший хан восклицает: «Я не знал, что турецкий султан, сын Отомаиа, так слаб по сравнению со мной» (гл. XXXII). Таким образом, придуманный Константином рассказ о турецком походе к Евфрату, хотя в некоторой степени и был основан на реальных событиях, прежде всего преследовал цель публицистическую, а именно — прославлял могущество и силу татар и в то же время — их вражду по отношению к туркам. Чтобы сделать этот рассказ ярким и интересным, автор «Записок» не поскупился на красочные подробности, связанные с покушением татар на турецкого визиря Мсхмет-пашу или с хитрыми проделками султанского шута, пытавшегося обмануть и дезориентировать хана.

В высказываниях Константина о татарах нельзя не увидеть отголоска идей, получивших в последней четверти XV в. довольно широкое распространение в Европе и особенно оживленно дискутировавшихся в Польше в 70-х годах [30] Garbacik I. Kallimach jako dyplomata i polityk. Krakow, 1948, s. 44, 45, 56. . Правда, польские официальные круги подвергали серьезному сомнению реальность так называемого «татарского плана» борьбы с турками, но показательно, что выдвигавшиеся при этом мотивы (малая боевая дееспособность, разбросанность и малочисленность татар) опровергаются теми именно сведениями, которые сообщает о татарах Константин, пусть прямо и не говоря, что их надо использовать в борьбе с турками.

На Польшу как на страну, где Константин создавал свои «Записки», указывает также и постоянное использование им польских названий для пояснения турецких терминов. Это особенно бросается в глаза в главах XXXVII и XXXVIII, когда, например, чехан сравнивается с маршалком и многократно говорится о турецких гетманах.

Сделанные выше наблюдения позволяют говорить о том, что «Записки» были написаны Константином из Островины в Польском государстве, куда он попал из Венгрии [31] Загадочным остается упоминание в заглавии «Записок» по списку Нацио нального музея в Праге (список М — см. описание списков) о том, что Константина при дворе французского короля звали Карлом. В самом тек сте «Записок» о поездке автора в Париж кет ни слова. Нет его и в загла виях польских списков. Почти все исследователи обходят молчанием этот вопрос. Только Д. Живанович высказывает предположение, что Констан тин ездил к французскому королю Карлу VIII (1483–1498) для агитации за войну против турок (Константин МиханловиЬ из Островице. Ланичарове Успомене пли Турска Хроника. Прсвод и предговор Ijoptya Живановийа…, с. XXIX) . При этом нетрудно определить и тот промежуток времени, когда «Записки» были созданы. Это период с 1497 по 1501 г., поскольку ранее буконинского похода это было невозможно, как это было невозможно и после 1502 г., когда Ян Ольбрахт умер. Может быть, это был 1500 г., который, хотя и ошибочно как 1400, обозначен в списке Замойского (список Z — см. описание списков).

Можно предположить, что Константин жил где-то в восточных областях Польско-Литовского государства. Не случайно большинство польских списков его сочинения происходят именно оттуда, как на это справедливо обратил внимание Б. Чирлич [32] Cirlic В. Proba…, s. 167. . При всей кажущейся исключительности сочинения серба в Польше в XV в. это явление находит свое место в системе культурных связей Польши и Литвы с балканскими странами. Напомним, что именно в Великом княжестве Литовском протекала еще в начале XV в. деятельность Григория Цамблака, связанного как с болгарской, так и с сербской культурой. Сюда же проникают сербские агиографические памятники и произведения сербской светской, рыцарской литературы («Повесть о Тристане»). В другой работе нам уже приходилось отмечать, сколь существенными были балканские влияния на так называемые русские фрески XV в. в Польше [33] Рогов А. И. Русско-византийскне фрески в Польше и культурные связи восточных славян с балканскими странами. — В кн.: Балканские исследования. Проблемы истории культуры. М. 1976, с. 274–283. . Добавим к этому, что в 1557 г. в Супрасле трудился над росписью стен собора «сербин» Нектарий [34] Археографический сборник документов, относящихся к Северо-Западной Руси, т. IX. Вильна, 1870, с. 52. .

Выбор Константином восточных областей Польско-Литовского государства мог объясняться и его православным вероисповеданием, столь распространенным на этих землях. Хотя Константин прямо нигде и не осуждает католичество и не противопоставляет его православию, но все же неоднократно и довольно резко осуждает римского папу. Особенно отчетливо эти мотивы звучат в главе XVIII, хотя слова осуждения и вкладываются Константином в уста других лиц. Именно они пророчествуют, что из Рима «будет происходить все зло» (гл. XVIII), в православном духе трактуют слова о едином пастыре как о Христе, а не о папе (гл. XVIII), утверждают, что никто из пап после раскола с православной церковью не был святым (гл. XXXVI).