Джеймс Макговерн - Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945

Гитлер согласился, чтобы Борман регулировал визиты этих людей. Теперь для него имела значение лишь военная обстановка. В конференц-зал, расположенный в узком центральном проходе, который разделял бункер, постоянно тянулась вереница посетителей из военных чинов. Это были последние свидетели вспышек ярости Гитлера против своих генералов, военачальники, постоянно сменяемые в результате приказов и чисток, последовавших за провалом антинацистского заговора 20 июля 1944 года. Среди них — начальник управления кадров вермахта и адъютант Гитлера, генерал Вильгельм Бургдорф; командующий группой армий «Висла» генерал-полковник Готхард Хейнрици, ответственный за оборону против войск Красной армии восточного сектора Берлина; последний из многочисленных начальников Генштаба генерал Ганс Кребс и последний комендант Берлина, генерал Гельмут Вейдлинг.

Военная обстановка, которую обсуждали вместе с фюрером эти генералы, быстро катилась к катастрофе. 23 апреля Гитлер взял себя в руки после нервного срыва предыдущего дня. Ему доложили, что Восточный и Западный фронт распадаются и что три четверти Большого Берлина окружены частями Красной армии.

Постоянно присутствовавший рядом с Гитлером Борман слышал эти доклады, которые могли означать только то, что конец нацистской Германии быстро приближается. И все же он, видимо, был более всего заинтересован в том, что всегда составляло предмет его главной заботы: ограждением Гитлера от тех, кто мог бы заменить его в качестве доверенного лица фюрера и, таким образом, подорвать нынешнее положение Бормана, а возможно, и надежды на будущее.

Геринг все еще оставался законно назначенным преемником. 23 апреля, во второй половине дня, он прислал из почти безмятежного Берхтесгадена телеграмму в осажденный бункер следующего содержания:

«Мой фюрер! Поскольку Вы решили остаться на своем посту в крепости Берлин, не согласитесь ли Вы на то, чтобы я, как Ваш заместитель, в соответствии с Вашим указом от 29 июня 1941 года немедленно взял на себя руководство рейхом с полной свободой действий как внутри страны, так и за рубежом?

Если к 10.00 вечера не поступит ответа, я буду считать Вас лишенным свободы действий. Я сочту тогда условия Вашего указа вступившими в силу и буду действовать в соответствии с доброй волей народа и Фатерланда. Вы должны понять мои чувства к Вам в эти самые трудные часы моей жизни, не могу найти слов, чтобы их выразить.

Да благословит Вас Господь и дарует Вам возможность вернуться сюда, а как можно скорее.

Геринг считал, несомненно, что поступает корректно, посылая такую телеграмму. Он хорошо знал о физической и моральной деградации Гитлера, знал, что Берлин невозможно было оборонять более недели. И вот около полудня 23 апреля к нему явился начштаба люфтваффе генерал Карл Колер, который совершил перелет прямо из Берлина. Колер рассказал о нервном срыве Гитлера в предыдущий день, его решении остаться в Берлине и застрелиться, если город падет. Он упомянул и замечание фюрера: «Сейчас не стоит вопрос о войне, воевать почти нечем. Сейчас стоит вопрос о переговорах, которые Геринг может вести лучше меня».

Выслушав такой доклад, Геринг все еще старался не предпринимать поспешных действий. Он посовещался с рядом бюрократов в Берхтесгадене, в том числе с имперским министром Гансом Ламмерсом, экспертом по правовым вопросам, чтобы определить, сохраняет ли силу указ от 29 июня 1941 года о назначении Геринга преемником Гитлера. Геринг опасался, что Гитлер отменит указ и назначит своим преемником Бормана. Это было не так, но опасения Геринга относительно Бормана заставили его медлить. «Он мой смертельный враг, — говорил Геринг. — Он лишь ищет повода, чтобы устранить меня. Если я не начну действовать, они назовут меня предателем. Если же не стану действовать, меня будут ругать за то, что я оказался несостоятельным в решающий час». Наконец Геринг перешел к действиям.

Телеграмма рейхсмаршала сначала попала к Борману, как это было с большинством депеш, адресованных Гитлеру. Борман вел себя так, словно у нацизма было будущее и реальная власть, которую следовало унаследовать от Гитлера в случае его смерти. Кроме того, Борман был убежден, что эту власть не должен наследовать Геринг. В качестве меры предосторожности рейхсмаршал направил еще одну телеграмму адъютанту Гитлера от люфтваффе, полковнику Николаусу фон Белову. Геринг попросил также фон Белова удостовериться, что телеграмма была доставлена по адресу, и также убедить его прилететь в Берхтесгаден, если это возможно. Борман лишил фон Белова возможности связаться с Гитлером, фюрер так и не увидел этой телеграммы.

Затем Борман принес Гитлеру телеграмму Геринга, демонстрируя праведный гнев. Еще до того, как Гитлер мог осмыслить и прокомментировать ее текст, Борман указал на содержавшийся в телеграмме фрагмент: «Если к 10.00 вечера не поступит ответа, я буду считать Вас лишенным свободы действий». Несомненно, Геринг назвал крайний срок, поскольку полагал, что Берлин могли взять, а Гитлер мог погибнуть в любой момент. Он хотел получить указания для себя от самого Гитлера, пока этого не случилось.

Однако Борман, как обычно играя на легко возбуждаемых у фюрера подозрениях, заклеймил крайний срок, названный Герингом как ультиматум. И разве рейхсмаршал не давал шесть месяцев ранее пищу подозрениям, что он пытается начать открытые мирные переговоры? Теперь он посмел прислать фюреру ультиматум, явно для того, чтобы захватить верховную власть и капитулировать, пока Гитлер еще жив. Рейхсмаршала, сказал Борман, следует казнить.

С подобной ориентировкой фюрер принялся изучать телеграмму. «Гитлер был взбешен, — вспоминал Шпеер, — и отзывался о Геринге в самых резких выражениях. Он говорил, что уже достаточно долгое время знает о слабостях Геринга, о его продажности и наркомании». К удивлению всех, Гитлер добавил: «И все же он может вести переговоры о капитуляции, независимо от того, что этим может заняться кто-нибудь другой».

Гитлер не последовал совету Бормана расстрелять Геринга. Однако он поручил Борману составить и отослать рейхсмаршалу следующий текст телеграммы:

«Ваш поступок является актом государственной измены по отношению к фюреру и национал-социализму. Измена карается смертью, но с учетом ваших прежних заслуг перед партией фюрер не применит высшую меру наказания, если вы подадите в отставку со всех ваших должностей. Отвечайте, да или нет».

Вслед за этой телеграммой вскоре послали еще две: первая аннулировала указ Гитлера о назначении Геринга его преемником, вторая информировала Геринга о том, что:

«…Я [Гитлер] передам свою власть только тогда, когда сочту нужным. До этого буду руководить Рейхом сам».