Джеймс Макговерн - Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945

В феврале 1948 года Хейссляйн был гостем у еще одного немецкого беженца, графа Яна Ульриха фон Райхенбаха, в графском имении среди девственного леса в Чили близ границы с Аргентиной. Находясь там, Хейссляйн решил посетить озеро Ранко, одно из наиболее красивых озер Чили (около 40° южной широты). Для этого необходимо было около трех часов идти по лесу. В целях безопасности Хейссляйн взял с собой несколько собак графа фон Райхенбаха и револьвер, поскольку бывший депутат рейхстага знал, что на этой территории водятся пумы и живут враждебные индейцы. Ему были известны также разговоры о том, что около озера Ранко поселились нацисты. Предполагалось, что после падения Третьего рейха они высадились на западное побережье Чили с двух подводных лодок.

Во время путешествия Хейссляйна ему неожиданно встретились три всадника в пончо и сомбреро, которые проехали в нескольких футах от него. Собаки насторожились. Хейссляйн вынул револьвер. Затем он узнал в среднем всаднике Мартина Бормана.

«Это Хейссляйн, — пробормотал Борман, затем добавил командным голосом: — В галоп!» Три всадника поскакали к границе с Аргентиной и исчезли. Хейссляйн был абсолютно уверен, что среди всадников находился Борман, которого он хорошо помнил по предвоенному Берлину. Он сообщил чилийским властям о своей встрече в лесу, но те потребовали, чтобы он хранил молчание до тех пор, пока не завершатся их собственные поиски местонахождения Бормана. Затем Хейссляйн прочел в сообщениях газет, что секретарь фюрера покинул Аргентину и уехал в Испанию.

Однако в 1948, 1949 и 1950 годах Борман не появлялся в Испании или где-либо еще. В 1950 году в Западной Германии обнаружили другого пропавшего нациста, близкого друга и протеже Бормана. Это был Эрих Кох, гаулейтер Восточной Пруссии и имперский комиссар Украины.

Характеризуя себя «свирепым псом», Кох считал украинцев, по собственному определению, белыми «неграми» и обращался с ними при помощи «водки и кнута». Когда Красная армия вновь заняла Украину, Кох бежал в Пиллау, что в Восточной Пруссии. С приближением русских к Пиллау гаулейтер Кох и его штаб сели 23 апреля 1945 года на ледокол под названием Ostpreussen. Гаулейтер не позволил воспользоваться ледоколом обычным беженцам, бросив их на милость наступавших русских.

Ostpreussen бороздил воды Балтийского моря, пока Кох не услышал по радио Дёница весть о смерти фюрера. Приказав команде ледокола двигаться к причалу Фленсбурга, Кох высадился там, имея при себе документы на имя майора Рольфа Бергера и отрастив усы огромных размеров. Затем он провел почти год неопознанным беженцем из Восточной Пруссии в лагере земли Шлезвиг-Гольштейн.

В мае 1946 года Кох покинул лагерь и стал поденным рабочим в деревне британской зоны оккупации в 17 милях от Гамбурга. Все еще успешно выдавая себя за майора Бергера, он участвовал в митингах восточнопрусских беженцев и часто выражал перед ними свою веру в то, что ненавистный гаулейтер Эрих Кох утонул, когда русские самолеты потопили ледокол. Кох оставался на свободе до тех пор, пока его не опознал бывший немецкий офицер, семье которого гаулейтер не позволил эвакуироваться из Восточной Пруссии. Обиженный офицер сообщил гамбургской полиции о местонахождении Коха. Его арестовали и передали британским оккупационным властям, которые согласились передать его польским властям в феврале 1950 года. (Коха судили только через восемь лет. В марте 1959 года Варшавский суд вынес ему смертный приговор, но нет никаких свидетельств того, что приговор был приведен в исполнение. Хотя Кох был высшим нацистским чиновником на Украине, советские власти не проявили публично никакого интереса к суду над ним, рассматривавшему только его сравнительно небольшие преступления в той части Восточной Пруссии, которая перешла после войны под управление Польши. То, что советские власти не захотели судить Коха и предать огласке таким образом имена его жертв из местных националистов, которые тоже были настроены против Кремля, должно быть, останется предметом для многих спекуляций, пока не будут представлены факты этого любопытного дела. — Ред.)

Гамбургская полиция или британские оккупационные власти не установили никаких послевоенных связей между Эрихом Кохом и его влиятельным покровителем Мартином Борманом. Но запоздалое задержание Коха указывало на то, что известный нацист мог оставаться на свободе пять лет после падения Третьего рейха. Даже после ареста Коха некоторое количество их избежало обнаружения, включая Вернера Наумана и Адольфа Эйхмана.

Доктор Науман был назначен Гитлером преемником Геббельса на посту главы министерства пропаганды. Он также входил в группу, которая 1 мая попыталась вместе с Борманом спастись побегом из имперской канцелярии. После той ночи Науман исчез. Но в 1950 году он продолжал жить в Западной Германии неопознанным. В том же году человек с паспортом беженца на имя Риккардо Клемента прибыл в аргентинскую столицу Буэнос-Айрес на корабле из Италии. «Клемент» был на самом деле Эйхманом. Если он и Науман могли избежать ареста в 1950 году, сохранялась, по крайней мере, возможность, что секретарь фюрера тоже оставался на свободе, если он выжил после войны.

Шансы Бормана оставаться на свободе подкреплялись обстоятельствами уникальными в его случае. В 1945 году он был объектом охоты разведывательных служб Советского Союза, Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Международный военный трибунал, Устав которого сохранял силу, судил и осудил Бормана, вынеся приговор в отсутствие обвиняемого. Следовательно, ответственность за его обнаружение и исполнение приговора Нюрнбергского трибунала лежала исключительно на державах, представители которых подписали Устав. Однако настоятельность в исполнении этой ответственности к 1950 году ослабла из-за холодной войны.

Бывшие союзники в войне против нацистской Германии стали теперь врагами. Советский Союз был заинтересован прежде всего в обеспечении контроля над Восточной Германией. Соединенные Штаты, Великобритания и Франция хотели создания на территории своих зон оккупации демократического, ориентированного на Запад государства. В результате обнаружение исчезнувших нацистов заменили другие приоритеты.

К 1950 году ни один из членов Международного военного трибунала не предпринял решительных усилий открыть тайну мистического исчезновения Бормана. Если же они и хотели этого, то немцы были лишены полномочий действовать на этом поле. Для израильской секретной службы Борман представлял гораздо меньший интерес, чем Адольф Эйхман, который занимался исключительно «окончательным решением еврейского вопроса». Объектами розыска Интерпола были грабители банков, фальшивомонетчики, растратчики, обычные убийцы и т. п. Международное полицейское ведомство не подлежало юрисдикции в отношении нового вида преступника, порожденного Третьим рейхом. Это был человек, который не совершал традиционных преступлений и не помышлял о них, но он был тем человеком, который, сидя за канцелярским столом, исполнял губительные приказы фюрера на основании законов, принятых в нацистской Германии.