Юрий Лобанов - Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990)

Вот здесь пытливый читатель может недоверчиво покачать головой и сказать: «Это чушь. Ты-то сам, Егор, в этом фестивале участвовал, да и после 88-го года был замечен на других фестивалях». Да, действительно, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА принимала активное участие во многих рок-фестах, но это вынужденное явление. «Все, что остается человеку рока — это проявлять свою сущность, природу. Все, что может «нечеловек» — это быть «нечеловеком», — по мнению Летова, нужно понимать, что война проиграна, и быть тем не менее верным своей природе.

В 1987 году все рокеры СССР праздновали победу в так называемой «холодной» рок-войне, не замечая, что эта война была ими безжалостно проиграна. Никто из всех этих «великих» и могучих столпов рока не заметил собственного гениального поражения. Война проиграна, но природа толкает играть — причем не важно, воспримут это все или не воспримут. В вышеупомянутом фестивале был большой элемент попса. И после него Егор обмолвился, что больше на таких фестивалях играть не будет — только в небольших залах на сто человек — только для «своих», для тех, кто чувствует все правильно. «Я смотрел в этом фестивале концерт ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, — сокрушается Летов, — великая команда, а по-настоящему понимают ее единицы» .

Отсутствие понятливого слушателя в СССР отчасти можно объяснить отсутствием честной, настоящей музыки. Вот и Егор говорит, что панка в России нет. Панк у нас — атрибутика: всюду ходят огромные толпы людей с ирокезами и прочими выражениями «своего протеста», а сути — нет. На самом деле у нас нет и единого движения и более того — быть не может. Есть единицы: ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, ПУТТИ, ДК — причем они друг друга могут и ненавидеть. Вот на Западе действительно существует реальное единое движение, а в России все обычно болтается на уровне символики, моды.

Взять, например, Свинью. Всеми признанный первый панк в России, крайне популярная личность начала восьмидесятых, а вот на самом деле — типичный представитель «человека». Ведь рок — это когда все до конца: живет — так живет, нет — так нет. А Свинья — наоборот: вроде бы живет, а вроде бы и нет. Рокер — чрезмерно живой человек в смысле ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС — как ребенок или зверь. «В этом плане замечателен Коля Рок-н-Ролл — он может сегодня говорить, что — правый, завтра — что он левый, а когда выходит на сцену, он способен полоснуть себя бритвой — так, что кровь потечет — если почувствует, что в эту секунду это нужно. Он совершенно вне рассудка, вне инстинкта самосохранения», — вот так обрисовывает Егор настоящего «нечеловека».

Когда Егора попросили назвать настоящих представителей панка и пост-панка, он не задумываясь выдал несколько «настоящих» групп. Итак, панк — это EXPLOITED, GBH, UK SUBS, SEX PISTOLS; в СССР — ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, ВТОРОЙ ЭШЕЛОН, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, Манагер, АНАРХИЯ, новосибирские ПИЩЕВЫЕ ОТХОДЫ, ПИГМЕИ, ПОГО. Пост-панк — BIRTHDAY PARTY, SIOUXSIE & THE BANSHEES, CURE, ECHO & THE BUNNYMEN; в России — ВЕЛИКИЕ ОКТЯБРИ (под это определение подпадает Янка Дягилева и ее группа). Причем разделение Летова панка и пост-панка достаточно оригинально. Большинство музыкальных исследователей сходятся в том, что пост-панк — это явление возникшее на стыке семидесятых и восьмидесятых годов, после распада SEX PISTOLS и панк-рока вообще (к пост-панку относят разных людей — KILLING JOKE, BAUHAUS, Ника Кейва с его BIRTHDAY PARTY, THE CURE и даже U2 и Стинга с THE POLICE). У Летова другой взгляд на это дело: если панк состоит из действительно естественных, животных инстинктов, то пост-панк — это люди, которые поняли, что они не могут жить ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. А хотелось бы. Поэтому пост-панк — это музыка очень больная и тревожная. (Если исходить из такого определения, то впоследствии его работы «Русское поле экспериментов», «Прыг-Скок», «Сто лет одиночества» — настоящий пост-панк.)

Пост-панк вытекает из внутреннего протеста, который сминает человека, подавляет личность, заставляя боль биться из тела фонтаном, выливаясь в порой бредовые выражения своей дисгармонии. Все это в конечном итоге ведет к смерти. Поэтому молодой Егор (в то время 24 года), чтобы не входить во внутреннее противоречие с самим собой делает свой выбор. Он прежде всего хочет заниматься здесь, в этой реальности, творчеством, утверждая свою правду, свою истину, свою систему ценностей. Если цитировать ИНСТРУКЦИЮ ПО ВЫЖИВАНИЮ — свой рок-н-ролльный фронт, в котором каждый находится на своем месте — свой Моррисон, свой Вишис, свой Неумоев, свой Летов, свой БГ…

Бориса Борисовича в конце я приплел не случайно. Во-первых, это тоже человек оставивший след в русском роке (хотя на мой взгляд не такой существенный). А во-вторых, под конец беседы Егор ответил «Урлайту» на вопросы относительно музыкальной тусовки. Вот, например, Гребенщиков, по его мнению, в общем-то умный человек, но чересчур увлекается копированием западных аналогов. Конечно, хорошо для совдепа тиражировать Болана, Моррисона, но ведь иной раз выходят чистые подстрочники, и музыка — ноль. Может поклонники АКВАРИУМА и найдут различные опровергающие доводы, но перевод текстов и перекладывание их на другой гитарный мотив — это в какой-то степени все же плагиат. Ведь АКВАРИУМ производит впечатление все же серьезной группы, а не кавер-банды. Так что в некоторой степени недовольство Егора вполне легко объяснимо.

Второй (очень модный тогда, в 88-м) герой Питера Петя Мамонов тоже заслужил не слишком положительную оценку. Его группа ЗВУКИ МУ еще делала хорошую, качественную музыку, но когда Летов стал говорить с Мамоновым, то очень обломался. Петр сразу понял, что Егор имеет ввиду, и ответил так: есть некие рамки человеческого, и что за ними лежит, человеку знать не дано. За ними — агония, депрессия (как JOY DIVISION, THE DOORS). И это плохо. Нужно быть счастливым в человеческих рамках и за них не вылезать. За выход за рамки платишь смертью. JOY DIVISION — нечеловеческое — и поэтому это нехорошо. А Пушкин — человеческое — хорошо. Здесь Мамонов занял нехарактерную для героя его типа и стиля позицию. Он всегда был известен питерской тусовке, как человек стильный, с нестандартным подходом к творчеству и жизни вообще, но выдал довольно-таки мягкотелую и обтекаемую фразу, одним словом, ушел в сторону. Его тоже можно понять — оригинальность, спрос на свои песни, гастроли, Америка, деньги…

Вообще ЗВУКИ МУ, как считает Егор Летов, довольно мелкая группа, в сравнении, например, с ДК — это действительно нечто выдающееся. А вот ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ (второй проект Димы Яншина) — это уже шаг в сторону музыки. Они академичнее ДК, хотя в целом тоже по-своему хороши.

После этого разговор плавно перетекает в рассмотрение двух музыкальных центров страны — столицы и Сибирь — и выяснение ответа на вопрос, почему же все-таки центром притяжения панка в России стала Сибирь и в особенности Новосибирск? Егор, слегка задумавшись дает такое объяснение: европейский человек (Москва, Ленинград) в основе своей всегда либо сноб, либо попсовик (как мы можем заметить на примере того же Свиньи). А в Новосибирске был такой Академгородок. И там власти где-то в середине 60-х решили провести эксперимент: что будет, если взять всех вундеркиндов и свезти в одно место. И получилось вот что: сразу все стали писать в защиту Синявского (был такой диссидент), женщины вставали с плакатами за секс и прочие такие вольности. И потом, может быть, от сибирской наивности там движение с самого начала воспринималось не как модная атрибутика, а как идея, то есть послание в чистом смысле.