Николай Тимофеев-Ресовский - Воспоминания

Лёлька была снизу, по-моему, второй, не самой младшей, а второй снизу. Старшая сестра, Вера Александровна, была на двадцать один год старше Лёльки. Она была музыкантшей и знаменита была тем, что знакомилась со всякими знаменитостями музыкальными. Дружила и с Орловым, и с Рахманиновым, и со всеми знаменитыми певицами: и с певицей Держинской, и с певицей Неждановой, и с певицей Степановой, и с композитором Гречаниновым, с Игорем Стравинским. Одним словом, коллекционировала знаменитых музыкантов. Она была такая барыня, никогда замуж не выходила, имела салон... работала учительницей музыки и, как это называется, при Большом театре она была... не концертмейстером, а как-то еще это называется, кто занимается и аккомпаниаторством, но главным образом теорией с певцами. Потому что певцы-то многие — дубы стоеросовые: кроме как мурлыкнуть, ничего не знают, их надо немножко образовать, чтобы выпускать-то в люди. Только глотки. А почему в этом месте надо взреветь, а в другом, наоборот, шепотком, так это им надо популярно разъяснить. Да, кажется, концертмейстер это называется. Очень вообще была в этом смысле полезная баба: у нее можно было встретиться со всякими интересными музыкальными людьми.

Следующая сестра была химик-фармаколог, неплохой, и была замужем за Михаилом Ивановичем Штуцером [6] Наталья Александровна стала женой Михаила Ивановича Штуцера (1879-1935). Он был микробиологом и эпидемиологом, работал врачом в Порт-Артуре во время войны с Японией, стажировался в Институте Коха в Берлине, заведовал бактериологической лабораторией фармацевтической фирмы В.К.Феррейна в Москве (1911-1914), участвовал в первой мировой войне, после войны работал в нескольких научно-исследовательских институтах и университетах. Создал школу микробиологов и эпидемиологов. , очень замечательным бактериологом. Ну вот, это раз... два... третья сестра была химик опять же. Это бабье тогда все в химию бросалось, потому что на Высших женских курсах Александр Николаевич Реформатский общую химию преподавал на первом курсе, а он был химический златоуст, одним словом, курсисток завлекал.

А затем была еще Антонина, опять же химик. Высшие женские курсы она кончила и была оставлена там для приготовления к профессорскому званию. И черт ее дернул подхватить не рак, а саркому. Эта саркома... Она буквально в три-четыре месяца скончалась. То же самое и другая старшая сестра — тоже саркома. Между прочим, я думаю, не зря они саркому подхватили. Они обе работали по радиационной части. А тогда это очень неаккуратно было, они обе облучились.

Елена Александровна начинала тоже у Кольцова еще в университете Шанявского. И в университете Шанявского Михаилу Михайловичу Завадовскому в 18 году загорелось пересаживать яичники у кур в Аскании-Нова, у бывшего Фальц-Фейна. И в его экспедиции в Асканию-Нова [7] Эту экспедицию М.М. Завадовский описал в своих воспоминаниях: Страницы жизни. М., Издательство МГУ. 1991. принимали участие два дохлых совсем студента и семь девок-студенток, в том числе и Елена Александровна. Заканчивала она [8] Е. А. Фидлер окончила Алфёровскую гимназию 9 мая 1917г. Алфёровскую гимназию. А мы, между прочим, алфёровских гимназисток презирали за интеллигентность. Мы дружили с Травниковской женской гимназией в Москве. Они были хорошенькие, а потом ужопистые, извините за выражение,— вертеть умели задницей, а те, алфёровки, были интеллигентные, благовоспитанные и всякая такая штука и задницами вертеть не умели. Так вот, значит, поехали они в экспедицию. А там, в «Хохляндии», как раз начались эти... Через Асканию-Нова и белые, и зеленые, и коричневые, и черные, и красные, и все другие проходили. Михаил Михайлович Завадовский — он не был великий ученый, и даже не очень крупный, и даже не без придури. Поэтому оказался и человеком так себе. Бросил всех этих своих девиц там и сам смылся в Крым, в Симферополь, с какой-то оказией. И с двумя молодыми человеками, которые оказались тоже в человеческом смысле не особенно того. Вот три мужика во главе с начальником экспедиции драпанули, бросили семь девок на произвол проходящих банд [9] Это событие сформировало у Н.В. стойкое отрицательное отношение к М. М.Завадовскому. Оно не было объективным, и Н.В. неоднократно критиковали за недооценку последовательного кольцовца. . Потому что все это были банды: что красные, что белые, что рыжие, что черные — все один черт. Всяких цветов банды.

В конце концов половина из них — четыре штуки — умудрились попасть в Одессу-маму, а три штуки в Крым, в том числе и Елена Александровна. А в Крыму тогда работал очень бойкий Симферопольский университет [10] университет в Симферополе назывался Таврическим. , который сейчас, кажется, опять университетом стал. А в конце 20-х годов был превращен в пединститут. Там собралось множество прекрасных профессоров со всей голодающей России [11] В Таврическом университете, в частности, состоялось знакомство Е.А. с В.И.Вернадским, который в конце 1920-го, в начале 1921 г. был профессором и ректором этого университета. . И Елена Александровна поступила там в этот университет, а этот Михаил Михайлович Завадовский, ему потом было страшно совестно, устроил ее уборщицей в Симферопольский университет. Не мог пристроить лаборанткой! Но это увидел покойный Гурвич, знаменитый гистолог [12] Александр Гаврилович Гурвич (1874—1954) — биолог и гистолог. Профессор Высших женских курсов в Петрограде, Таврического и Московского университетов, директор Института экспериментальной биологии АМН СССР (1945-1948). Труды по цитологии, гистофизиологии, эмбриологии, биофизике и теоретической биологии. Открыл (1923) названное им митотенетическим излучение клеток и тканей, сформулировал теорию биологического поля. , выдумавший эти митогенетические лучи... Он тогда был профессором Симферопольского университета, потом в Москву приехал и помер [13] А.Г.Гурвич умер значительно позже, в 1954г. . Он тогда был уже пожилой человек, и он этому молодому болвану Завадовскому публичную вздрючку сделал и взял лаборанткой к себе Елену Александровну. Это, во-первых, в два раза больше денег, а во-вторых, не заниматься вообще-то уборкой хлама на университетском дворе. Ну вот. Это все-таки на Завадовского подействовало, он нашел какую-то хохлушку или татарку на освободившееся место и обращался с ней, чего раньше не догадался, вполне, значит, вежливо и корректно. Но благорасположения Гурвича до самой смерти так и не заработал. А Гурвич был действительно крупный... Я считаю, что в этих митогенетических лучах Гурвич чертову прорву напутал, и путного там немного. Но как он подошел к этому — все это очень интересно, логично, красиво. И у него прекрасные гистологические работы...